Тема дня |
- Один день с экипажем ППС Санкт-Петербурга
- Фото дня
- Александр Градский: «Музыка существует для выражения главного и необъяснимого»
- Амнистия не положена?
- Депутат Ширшов не признал вину в мошенничестве
- За пытки - 3,5 года колонии условно
- Сергей Гуриев: «Быть публичным интеллектуалом в России — небезопасно»
- «Отряд» не заметит потери бойца…
- Настоящие герои года
| Один день с экипажем ППС Санкт-Петербурга Posted: 27 Dec 2013 10:01 PM PST «Спасатели и есть те люди, которые выигрывают время для врачей»
— Такого понятия, как «время суток», у нас не существует, и времени на выезд по поступившему вызову, нам дается – одна минута летом, и две зимой. — объясняет начальник караула Александр. Существует так называемое «правило золотого часа» — если за это время пострадавшего с тяжкими увечьями успевают доставить в больницу, шансы выжить повышаются в разы. Спасатели и есть те люди, которые помогают врачам это время выигрывать.
Мы заходим в комнату психологической разгрузки. Мягкие кожаные диваны, бормочет телевизор. На стене — часы, есть и книжный шкаф, где на полках кроме книг — кубки и награды личного состава. У окна — террариум. Спасатель Станислав с дружелюбной улыбкой протягивает мне трехметрового шипящего питона: — Знакомься, наш червяк. Хочешь, мы тебя с ним сфотографируем? Трехметровая подлюка не внушает доверия. Шнурка (так зовут подлюку) спасли на несколько лет назад, с тех пор он так и остался жить на станции. В зоопарк без документов его не берут, а документы сгорели на прошлом месте жительства. Ни дать, не взять бродяга.
Знакомство с караулом прерывает резкий голос диспетчера из динамика: «Дежурная смена, на выезд!». Секунда — исчезают ирония и смех, все бросаются в раздевалку за боевками. Через минуту перед глазами встречная полоса, блики мигалки и режущий слух вой сирен — наших. Место происшествия: стройплощадка нового жилого комплекса. Грузовой лифт сорвался в шахту из-за обрыва тросов. Лифт не был оборудован стоп-механизмами. Внутри трое. Стоны, пыль, грязь, пол залит кровью. Мне хорошо видно глаза молодого человека, лежащего на полу кабины. Зрачки вытеснили все пространство его глаз. Молодой, на вид ему нет и 25. Уже вытащили первого пострадавшего. Парень приподнимается и, хватаясь за куртку спасателя, пытается посмотреть на свои изуродованные ноги. Его заставляют лечь. Каждое лишнее движение — потеря крови. Выносят второго, он слегка улыбается глядя на друзей строителей, которые окружили носилки. Третий — самый сложный. Открытые переломы. Капельницу с обезболивающим ставят прямо в шахте. В то время, когда врачи пытаются остановить кровотечение, один из спасателей держит окровавленными руками пакет с лекарством.
На обратном пути едем уже без мигалок и сирены. Молча. Никто из спасателей никогда не расскажет о том, что чувствует после выезда. Большинство отшутится, кто-то скажет, что ему все равно. Каждый спасатель – это альпинист, водолаз, пожарный, психолог и водитель спецтехники в одном лице. Свою квалификацию они подтверждают каждые три года на специальных аттестациях. Список работ, к которым допущены спасатели службы, достаточно внушительный: ликвидация ЧС техногенного, химического и бактериологического характера, пожары любой категории сложности, все виды спасательных работ на внешних и внутренних водоемах города, оказание первой помощи пострадавшим. На казённом языке все эти мероприятия называются «ликвидацией последствий».
ПСС Санкт-Петербурга входит в состав аварийно-спасательной службы города и является региональным аварийно-спасательным формированием. За 5 лет работы сотрудники ПСС произвели 19 928 выездов. На сегодняшний день для обеспечения безопасности в местах массового отдыха людей в составе ПСС Санкт-Петербурга работают 20 спасательных станций, 11 из которых расположены на побережье Финского залива, 8 станций — на внутренних водных объектах. Центральная водно-спасательная станция с водолазной группой базируется на Морской набережной Васильевского острова. По многим направлениям аварийно-спасательных работ действующие сотрудники службы неоднократно становились призерами региональных, и федеральных соревнований среди спасательных служб. 10-го декабря обновленному ПСС Петербурга исполнилось 5 лет. А на практике вот уже 14 лет они ежедневно рискуют жизнью ради того, чтобы другие могли жить. 27 декабря в России отметили День спасателя. Клавдия Козлова | ||
| Posted: 27 Dec 2013 11:11 AM PST | ||
| Александр Градский: «Музыка существует для выражения главного и необъяснимого» Posted: 27 Dec 2013 10:06 AM PST Знаменитый музыкант — о проекте «Голос», роли музыки в жизни и секретах ее воздействия на человека
Градский всегда был одинок и свободен. Он не выходит ни на какие площади, не примыкает ни к каким партиям, а если хочет высказаться — высказывается так, что его песня про сочинскую Олимпиаду становится хитом года. Однако любые попытки приватизировать исполнителя, затащив его под свои знамена, кончаются ничем — он зависит исключительно от собственных вкусов, и если пожелает — выскажется про оппозицию ничуть не мягче, нежели про Олимпиаду. Шоу «Голос» водрузило Александра Градского на телевидение, где он всегда появлялся крайне редко. «Голос» — вообще главная телесенсация минувшего сезона (исключая «Оттепель», проходящую все-таки по ведомству кино): от соревнования никому не известных вокалистов никто не ждал такого драйва. Начиналось с рейтинга в районе двадцати. Потом тридцать, сорок — и к финалу шестьдесят! Эрнст, которого довольно долго уговаривал на этот проект Юрий Аксюта, не ждал ничего подобного: голландская программа, все на чистом сливочном масле, то есть соревнования настоящие и люди настоящие, я за все это ручаюсь. Так что руководство канала пребывает в некоторой эйфории от неожиданного успеха, который очень трудно объяснить рационально. — Но вы можете? — Задним числом объясняется почти все, это предсказать нельзя. Допустим, два года назад случился безумный взлет Стаса Михайлова, Лены Ваенги и всего жанра, ими олицетворяемого. Никто этого не предсказывал, но объяснение очень простое: народ соскучился по честному искусству. Я понимаю, как это звучит — когда Стас Михайлов попадает в разряд честного искусства, — но на фоне тотальной попсы, которая была уже действительно везде и страшно всех утомила, он действительно работает честно, потому что равен себе и ни на что иное не претендует. — Но то, что было до Михайлова, все-таки лучше... — Не убежден. Раньше народ готов был смотреть, как певец открывает рот под фонограмму. А потом денег стало мало. Допустим, в городе Ижевске зар-плата пятнадцать тысяч. За две тысячи ты купил билет себе, еще за две — жене, еще пятьсот рублей, чтобы доехать и съесть в буфете пирожное... Вот так отдать треть месячной зарплаты за то, чтобы послушать магнитофон, человек уже не готов. И поэтому стали ходить на тех, кто честно поет, — в этот разряд попадают Михайлов, Ваенга, Лепс. Они все разные. У Лепса лучше всего обстоят дела с голосом и харизмой, и он сегодня первый в списке десяти артистов, собирающих залы, в том числе в провинции. — Вы входите в эту десятку? — Я собираю залы лет сорок семь. Сейчас мне, конечно, помог «Голос» — добавил узнаваемости. Я по сборам, может быть, на втором месте, это ненадолго, поскольку процентов на девяносто в следующем сезоне «Голоса» участвовать вряд ли буду. Ничего, буду на пятом или на восьмом, как раньше… Быть на втором в мои годы довольно обременительно — приходится много ездить, зарабатывать, пока есть спрос, а концертных директоров в России сравнительно немного. Все они перезваниваются и знают, кого куда звать. Они знают, допустим, что Шевчук собирает дворцы спорта — звать его на меньшую аудиторию не имеет смысла, он везет с собой многотонную аппаратуру и показывает шоу, в наше время это своего рода подвижничество. Макаревича можно звать в Иваново — он сольно, с «Машиной» или с «Оркестром креольского танго» соберет там зал. А соберет ли его Гребенщиков — неизвестно: Москва — да, Кострома — вряд ли. И вот сейчас ситуация поменялась — Михайлов и Ваенга уже известны, попса кончилась еще раньше. Что будет востребовано — сказать не берусь. — А мне кажется, что увлечение Михайловым, как и шансоном вообще, — своего рода экстаз падения, восторг самоуничтожения... — Михайлов не воспринимается как падение. Никакого интеллектуального роста аудитория тоже не демонстрирует. Она просто устала от конкретного стиля. Вообще, мне кажется, вы усложняете мотивацию. Если бы имел место экстаз падения — это было бы как раз очень даже ничего себе, потому что потом предполагался бы взлет. Но это обычная утрата критериев, и это ситуация не сегодняшняя. Россия всегда трудно воспринимала серьезную музыку. Чайковского и Рахманинова публика еще любит, а уже Малер, скажем, — не для массового слушателя. — Но застой всегда ведет к некоторому... — Поумнению, да. Но до застоя, во-первых, далеко. Он еще не полноценен, отъезд не запрещен, сила давления не та. А во-вторых, не думаю, что реакцией на что-либо явится поворот к чтению серьезной литературы. Это было бы слишком просто. — Что ожидает этих прекрасных ребят из «Голоса» после окончания проекта? — Честно? Ничего заранее известного. Кому как повезет. — Месяц славы, а потом забвение? Но «Фабрика» еще много лет разъезжала с гастролями. — Разъезжала не «Фабрика», а «Фабрики», которых было бессчетное количество. Ездил бренд, а не конкретные исполнители, которые менялись с каждыми гастролями. С «Голосом» это не пройдет: там все-таки индивидуальности, причем нестандартные. Главная их проблема — отсутствие репертуара. Сейчас нет композиторов, которые работали бы под вокалиста. Почти все настоящие авторы умерли или фактически уже перестали заниматься сочинительством — из советских классиков осталась, кажется, только гениальная Александра Пахмутова. Слава богу, работают Тухманов, Рыбников, Зацепин… а новых песенников-поэтов уровня Дербенева, Шаферана или Добронравова я тоже не наблюдаю. Весь русский рок, кстати, был отчасти реакцией на это: люди стали писать для себя сами, и большинство делало это очень непрофессионально. Но там основной-то акцент был на текстах. Они все не музыканты. Кто художник, кто архитектор... Вот, говорят, что мозг обучается до двадцати пяти лет, а потом закостеневает. Если бы им тогда пойти в училище, отучиться там всем музыкальным дисциплинам — сольфеджио, композиция, музыкальная грамота... — Гениальные самоучки в музыке невозможны? — Исключены. Музыкой надо серьезно заниматься, я говорил это всем — прислушался один Макаревич, который, по крайней мере, не зациклился на «Машине» и выдумал сначала сольный проект, потом этот свой креольский оркестр. — А как же «Битлз»? Они и нот не знали. — У битлов не было музыкального образования, но у них был великий продюсер Джордж Мартин. Когда Харрисон придумал один уменьшенный аккорд для песни, он прибежал к Мартину: «Слушай, какую я придумал обалденную штуку!» Тот сказал ему: «Это дети в первом классе проходят!» «Так что, мы не будем это записывать?» — «Почему, будем, хорошая песня, но ты ничего не выдумал!» И вообще, с Западом сравнивать не надо, они там с рождения так поют... Майкл Джексон в девять лет — уже мастер. И есть у меня один древний, редчайший, никому здесь неведомый диск тринадцатилетнего Стиви Уандера, на котором он еще не выдумал ничего своего — но уже классно поет чужое. — Почему в «Голосе» побеждают в основном азиаты, представители восточных республик, южане? Они что, музыкальнее? — Да какие же азиаты? В «Голосе» блеснула Наргиз Закирова, двадцать лет прожившая в Штатах, и Шарип Ухманов — очень европейский сдержанный чеченец. В том-то и прелесть, что голос, как святой дух, дышит, где хочет, — нет никакой связи между нацией и вокальным даром. А ее обязательно хотят видеть, предъявляют нам уже претензии, что мало русского репертуара, что по-английски поют... Я специально позвонил одному приятелю, говорю: «Старик! Итальянскую оперу принято петь по-итальянски, французскую — по-французски, и «Евгения Онегина» в «Метрополитен» поют по-русски. Это Советский Союз пытался для пролетариата все перевести на понятный начальству язык — но в Ла Скала так не делается». — А связь между вокальными данными и, скажем, интеллектом — она прослеживается? — Хорошо бы, но нет. Если посмотреть клавиры романсов Рахманинова — отчетливо видно, что он пишет для вокалиста подробнейшие указания: здесь медленно, здесь быстро, здесь пиано... То есть не доверяет певцу вообще, в самых очевидных случаях. — Но можно ли вообще сказать, что та или иная музыка — про что-то конкретное? Или она про соотношение тем, про то, грубо говоря, как разговаривают главная тема и побочная... — На первом курсе музыковеды обязательно объясняют, что, допустим, «На прекрасном голубом Дунае» — пейзаж музыкальными средствами, и вот там даже подсвистывают флейты-птички (показывает птичек). Я всегда хочу выпрыгнуть в окно от подобных разговоров. Музыка никогда не рассказывает про конкретику и именно за этот счет воздействует на индивида. Вы ее наполняете, чем хотите. Скажу больше: она существует исключительно для выражения тех эмоций, которые словами не передаются. В этом смысле она универсальней всего, даже живописи: вы в любых абстракциях вольны увидеть очертания конкретного предмета, но никогда не можете сказать, про что соната Бетховена. — Ну, очевидно же, что Крейцерова — про любовь и даже именно про... — Физическую ее сторону? Нет. Это Толстой так услышал — и так стало. Наоборот, она потому и будоражит, и доводит людей до истерики, что они не могут сказать, про что это. В СССР детям втолковывали, что Ленин любил «Апассионату», — на самом деле она дико его раздражала, он не мог ее слушать. Говорил, что от этой музыки хочется гладить по головкам, а надо бить. Хотя я в принципе понимаю, почему первая часть его так заводила: там-дарам, там-дарам... все куда-то бегут... сейчас добежим, устроим «рэволюцию», а там посмотрим... — Но смотрите: не всякий на слух отличит большую терцию от малой, но любой, даже не имеющий музыкального образования, отличит мажорный аккорд от минорного. Как это происходит? Почему от одной музыки грустно, а от другой весело? — Этого мы не знаем. Но мы знаем зато, как это работает. Так композиторы и манипулируют: вот я сейчас поставлю такую ноту, чтоб вы все зарыдали, — и вы зарыдаете. Просто мы этого не рассказываем никому, чтобы выглядеть такими, знаете, возвышенными художниками. (Смеется.) Это математика более высокого порядка, чем новейшая компьютерная программа: компьютеру предложили однажды разработать тему так, чтобы получилась баховская фуга. Компьютер не смог, а Бах разрабатывал одновременное развитие трех, пяти, даже восьми тем! Было ли это гениальное озарение или точное знание — никто не ответит. — Получается, что можно написать такую музыку, под которую все пойдут на Зимний? — Ну, то, что есть музыка, которая пробуждает агрессию, это факт. — Барабаны, например? — Вот, кстати, о барабанах. Как вы думаете, почему были люди, которые сразу невзлюбили рок? Из-за барабанов. Ведь никогда раньше ударные не занимали такого места в ансамбле. Поначалу это было чистое сопровождение плюс активная кульминация, даже джазовые музыканты очень деликатно их использовали. Но именно барабан своим ритмом попадает в резонанс с биологическими процессами, жесткий удар пробивает своеобразную броню, в которую человек в наше время вынужден одеваться, защищаясь от информационного давления. И многих это просто пугает, они к этому не готовы. Марш — да, он может сотворить с солдатским строем чудеса, которые психолог объяснить не способен. Осталось написать такую музыку, чтобы все разрыдались, раскаялись или поумнели, — над этим мы, собственно, и работаем последние три тысячи лет... — Это выполнимо? — Боюсь, что опять-таки стихийно, пробами и ошибками. Все связано с внутренним ритмом человека. Средний человеческий пульс — шестьдесят-семьдесят ударов в минуту. А солдаты маршируют на плацу — сто двадцать шагов в минуту. К этому пришли столетия назад опытным путем, а потом появилось научное обоснование. Сколько продолжалась в среднем симфония в прошлые времена? Тридцать-сорок минут. А почему? Потому что через сорок минут внимание начинает рассеиваться, и дальше человеку трудно воспринимать музыку. Поэтому и Вагнера невозможно слушать — начинаешь маяться, мучаться... И ладно бы еще, это было плохо, но ведь гениально написал! И вот ты и уйти не можешь, и слушать больше тоже... А Гайдн сидел себе и писал сорокаминутные симфонии. А потом ученые доказали, что правильно делал. Но он-то ничего не рассчитывал научно, он просто знал. — А Вагнер не знал? — А Вагнеру было наплевать. Он писал, как хотел. — Как, по-вашему, какая симфония у Шостаковича лучшая? — Восьмая. — Ура, ура! Я тоже так думаю! Третья часть. — Нет, она вся очень хороша. И пятнадцатая, конечно. — Я знаю, вы не любите про политику говорить... — Я не считаю это нужным. Хотя... в СССР два раза издавали полное собрание Бунина — автора «Окаянных дней», — но не публиковали ни строчки Набокова, который, кроме «Юбилея» 1927 года — весьма сдержанного, презрительного, — про революцию как таковую вообще не писал. Для истинного музыканта по отношению к любой власти, в любой стране, к начальству любого ранга может быть только позиция эдакого спокойного сосуществования. В семидесятые годы я говорил на этой кухне все, что хотел, и собирал людей, каких хотел. И сейчас так же. Мне не нужны никакие награды — дают — спасибо. Не дают — не надо, ни четвертой, ни первой степени. — Но вот Путин как раз сейчас вручает орден Темирканову... — Четвертой степени, да. Но Темирканова это задеть не может — он все равно один из немногих гениальных музыкантов сегодняшнего дня. — А кто еще? — Башмет, конечно, Третьяков, Спиваков… Но они так устроены, что их тоже не волнуют никакие степени. — Как вы думаете, почему из вашего поколения — с которого, в общем, начинался русский рок — состоялись трое: вы, Макаревич и БГ? — Я постарше. Но, в общем, тут есть парадокс — начинали-то очень многие, это была полноценная среда... Думаю, у Макара и БГ свой язык — и литературный, и музыкальный; это и спасло. При этом Макар может меняться — и меняется, — а Борису лучше всего там, где он всегда и был. У него были альбомы, в которых он пытался делать что-то совсем другое, — но это тот редкий случай, когда надо быть собой, и только. Не знаю, кстати, сильно ли я меняюсь. Разве что в том смысле, что в семьдесят пятом — когда был написан «Стадион» — я меньше умел. — Были современники, сильно на вас повлиявшие? — Больше других я любил Чеслава Немена, польского мультиинструменталиста, писавшего музыку, кстати, на очень серьезную лирику — Норвида, например. Немен приезжал сюда, был у меня в гостях. Бабушка решила принять его по высшему разряду, изготовлен был классический наваристый борщ, столь же классические котлеты, салат — Немен вдруг высыпал все это в миску с борщом плюс изюм, курага… тщательно размешал и стал уплетать, объясняя, что при таком способе, из-за разных пропорций всегда получается новый на вкус продукт… Бабушка была потрясена… Это навело меня на мысль, что арт-рок и есть тщательно организованная эклектика, но, конечно, надо быть Неменом, чтобы в этом были мера и вкус. — Рок-опера еще будет существовать, или жанр умер? — Будет, куда денется. Я просто не знаю, где ей быть в России: нет такого театра, нет исполнителей, которые потянули бы «Мастера и Маргариту». Я уже не могу спеть все главные мужские партии — разве что в записи. Поэтому у меня и была одно время мысль — сделать мультфильм, в стилистике Земекиса, с нарисованными, но — человеческими лицами; чтобы это была другая мера условности. Но трехчасовой мультфильм в такой технике — это миллионов десять. — Вот мы с Веллером признаемся, что главная любовь с нашими девушками происходила на фоне вашей песни «В полях под снегом и дождем»... — Читал об этом у Веллера и очень был тронут. — А как вы ее написали? — Случайным и смешным образом. Я пришел в студию записывать «Финдлея» — помните, «Идет, сказал Финдлей», — потом оператор вышел покурить, я открыл переводы Маршака на другой странице, увидел «В полях под снегом и дождем», и мне очень понравилось. Я ее сразу придумал и тут же записал… Там ничего сложного. — Но в собственной вашей жизни была музыка, связанная с любовью? Музыка, под которую она всегда происходила? — Конечно. Тоже смешно. Просто меня никто об этом не спрашивал. Саймон и Гарфанкел. Был один их диск, чешского издания (до сих пор где-то у меня валяется), который включал все лучшее, — редкий лонг-плей, звучавший не сорок, а все пятьдесят минут. Одна сторона — минут двадцать пять. И именно этого времени хватало, чтобы уговорить девушку, поцеловать и все остальное. Так что любовь проходила под Саймона и Гарфанкела, и порядок записей удивительным образом соответствовал поцелую, укладыванию на диван и т.д. А когда все заканчивалось, как раз пора было переставлять пластинку на вторую сторону и расслабиться… Любовный акт со всем ухаживанием точно укладывался в эту коллекцию best of. К счастью, цифровая запись сняла эту проблему. — У меня остался последний вопрос — вы единственный профессиональный музыкант, которому мне не стыдно его задать. Я слышал, что доминанта разрешается в тонику. То есть она туда стремится, но разрешается не всегда. Что это значит? — Тоника — первая ступень лада, доминанта — пятая. Неустойчивые ступени стремятся разрешиться в устойчивые. Я вам это даже нарисовать могу. Но как бы это объяснить, чтобы понял человек, не знающий нот... Представьте себе, что Украина стремится в Европу, но ей это не разрешается в одном произведении. А в другом разрешается… Дмитрий Быков | ||
| Posted: 27 Dec 2013 09:02 AM PST В колонии под Краснодаром заключенная, имеющая право выйти на свободу, находится в критическом состоянииЕе зовут Светлана Зименко — заключенная исправительной колонии поселка Двубратского в Краснодарском крае. Она осуждена по экономической статье и подпадает под нынешнюю амнистию. При этом Светлана Зименко тяжело больна. То есть существует сразу 2 основания ее выхода на свободу. Однако ее и не думают выпускать. Эта информация прозвучала сегодня в Краснодаре, на встрече прессы и общественности с членами Совета при президенте РФ по правам человека. Информацию озвучила Елена Малина — секретарь Общественной наблюдательной комиссии по Краснодарскому краю. Светлана Зименко сидит в ИК-3 поселка Двубратского. Она осуждена по статье 199.2, «сокрытие денежных средств». Женщина работала главным бухгалтером в фирме. В июне 2013 года ее вместе с руководителем фирмы осудили за неуплату налогов, якобы допущенную в 2004 году. А фирма перешла другим лицам. Однако по информации секретаря кубанской ОНК, есть несколько решений арбитражных судов, согласно которым налоги были уплачены. «У этой женщины прогрессирующая болезнь <…>. Женщина-инвалид, она не ходит, ее волочат волоком, носят. Она не может держать шариковую ручку, за нее пишут», — рассказала Елена Малина. Болезнь Светланы Зименко связана с поражением суставов (мы не озвучиваем диагноз, не согласовав это с самой заключенной). По информации Елены Малиной, состояние Светланы Зименко критическое. Другой член ОНК, Станислав Бабин, сообщил: «эта болезнь внесена в перечень болезней, утвержденный российским правительством, согласно которому эту женщину не должны держать в местах заключения». Сначала Светлана Зименко содержалась в ростовском СИЗО, где от ее родственников для нее отказывались принимать лекарства. Это привело к тяжелой форме заболевания. Два месяца назад ее перевели в колонию Двубратского. Но и тут, по информации ОНК, врачи не предприняли должных мер, что вызвало ухудшение состояния Зименко. Что касается второго основания выхода на свободу — амнистии — то документы также не оформлены. Причина в том, что по месту жительства Светлана Зименко официально не зарегистрирована – такую справку прислало МВД. «Это не может быть основанием держать человека в тюрьме», — говорит член ОНК Игорь Дударчук. Между тем, 2 января амнистия заканчивается, и Светлана Зименко может просто не успеть. Евгений Титов Пресс-служба Управления ФСИН по Краснодарскому краю: «Согласно медицинскому освидетельствованию, проведенному 23 декабря, болезнь Светланы Зименко не прогрессирует. Что касается ее состояния, при серьезном заболевании ее госпитализировали бы, но этого нет. На данный момент информация такова, что болезнь не входит в перечень болезней, по которой ее должны освободить. Для более полной информации «Новая газета» может обратиться в Управление с письменным запросом». | ||
| Депутат Ширшов не признал вину в мошенничестве Posted: 27 Dec 2013 07:39 AM PST Депутат Госдумы от КПРФ Константин Ширшов, обвиняемый в попытке мошенничества, не признал свою вину сегодня на заседании в Мосгорсуде. В ходе допроса Ширшов свою вину не признал и дал показания, в которых утверждал, что в московской гостинице «Националь», где происходила передача денег, он оказался случайно. В феврале Ширшов был лишен депутатской неприкосновенности, следствием была избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде. | ||
| За пытки - 3,5 года колонии условно Posted: 27 Dec 2013 06:01 AM PST Верховный суд Татарстана утвердил приговор экс-майору полиции, пытавшего женщину карандашом Сегодня Верховный суд Татарстана отказался удовлетворить апелляционную жалобу бывшего оперуполномоченного на обвинительный приговор суда первой инстанции. Сегодня судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Татарстана не удовлетворила апелляционную жалобу экс-сотрудника УБЭП МВД Татарстана Сергея Толстых на решение суда первой инстанции. Таким образом, приговор Ново-Савиновского райсуда Казани, назначившего бывшему майору полиции наказание в виде 4 лет лишения свободы условно с испытательным сроком 3,5 года, вступило в законную силу. Об этом сообщает представитель потерпевших, руководитель Казанского правозащитного центра Игорь Шолохов. Справка По версии следствия, в 2008 году сотрудник УБЭП МВД Татарстана Сергей Толстых заставлял председателя ТСЖ “Икар-2” Ильдуса Нагуманова заключить договор с подконтрольным ему частным охранным предприятием. В январе 2007 года оперативник Толстых незаконно ворвался в квартиру Алены Аппановой и в присутствии ее малолетнего ребенка, угрожая применить насилие, потребовал проехать с ним. Через месяц Толстых доставил женщину в свой служебный кабинет, где, по версии следствия, сдавливал ей пальцы с помощью карандаша. В марте того же года оперуполномоченный ворвался в детский сад и потребовал выдать 4-летнего сына Аппановой. Сотрудники учреждения спрятали ребенка и вызвали сотрудников милиции. | ||
| Сергей Гуриев: «Быть публичным интеллектуалом в России — небезопасно» Posted: 27 Dec 2013 05:02 AM PST Профессор экономики парижской Школы политических наук (Sciences Po) — о своей эмиграции и Париже, о Путине и Ходорковском, Навальном и Прохорове, российской политике и следственных органах
Бывший ректор Российской экономической школы (РЭШ), один из самых влиятельных экономистов России, теперь не без удовольствия добирается до работы не в автомобиле по московским пробкам, а на велосипеде . Новое место работы Сергея Гуриева — позиция пожизненного (tenured) профессора в престижнейшей высшей Школе Sciences Po. С коллегами-профессорами он говорит по-английски, равно как и преподает на этом языке: экономика – наука международная. Но, встретившись со мной в легендарном кафе Deux Magots, где, черт возьми, снобистская администрация принципиально не заводит вай-фая, он с гордостью демонстрирует книгу Ромена Гари на французском, которую читает, всерьез взявшись за изучение языка страны пребывания. Судя по всему, не временного пребывания. «Мы редко бываем на севере», - говорит 42-летний профессор, имея в виду свою семью, жену, экономиста с мировым именем Екатерину Журавскую, работающую в Парижской экономической школе, и двоих детей, младший из которых уже, увы, пишет по-русски с ошибками. А под севером понимая северную часть Парижа с засиженной, как мухами, туристами Сакре Кер. Гуриевы живут на левом берегу Сены, Сергей работает в районе Латинского квартала и бульвара Сен-Жермен, полном студентов разных народов, шикарных книжных магазинов и туристов, находящихся в поиске следов Рембо и Хемингуэя, Малларме и Бретона в кафе Deux Magots и Café de Flore. Мы с Гуриевым, конечно, не Симона де Бовуар с Сартром, но тоже приобщаемся к духу философско-литературного Парижа под равнодушными взглядами надменных официантов, гордо несущих многодесятилетние традиции на своих гладко выбритых физиономиях. Выбор кафе – его выбор. А вот жить или не жить в Париже – это уже в российских верхах решали ЗА Гуриева. «Я стал французским профессором», — говорит Сергей, отказавшийся, кстати, от поста директора одной из ведущих европейских экономических школ . В этом я и попытался усомниться, проговорив с Гуриевым больше двух часов. До того самого момента, как Владимир Путин, ответив на вопрос «Новой газеты», дал понять, что «третьего дела» ЮКОСа не будет, а затем и вовсе сообщил о грядущем помиловании Михаила Ходорковского. Под внезапным проливным дождем Сергей показывал мне один из двориков Sciences Po, и мы еще не знали, что ситуация, о которой говорили, несколько изменилась. И лишь потом он мне прислал смс: «Но я не собираюсь возвращаться». Почему — станет ясно из разговора. — …здесь, если не говорить по-французски совсем, жить намного труднее. Поэтому я интенсивно изучаю язык. Хотя Sciences Po – настоящая международная школа, и многие студенты из других стран не знают французского языка. Моя позиция здесь – tenured professorship – позволяет мне заниматься исследованиями и преподавать не очень много – 72 часа в год (3 часа в неделю). Кроме того, Sciences Po удачно расположена в центре города – почти все остальные ведущие школы выехали из Парижа. — Судя по тому, что вы всерьез взялись за французский… — …в обозримом будущем я в Россию возвращаться не собираюсь. «Третье дело»— Как себя ощущает человек, который на родине был востребован первыми лицами государства, и вдруг оказался профессором за границей: будем честны, — это разные типы существования. — Многое зависит от человека. Для меня исследования и преподавание – хорошая работа. Это, конечно, другая жизнь, гораздо менее публичная и гораздо более спокойная. И совсем другой круг общения. Когда вы чем-то руководите, то у вас нет возможности выбирать людей для общения. И не все те, с кем вам приходится общаться, мягко говоря, являются моральными авторитетами. А здесь… здесь круг общения ограничен профессорами. А они во всем мире очень приятные люди. Ну и качество жизни в Париже, конечно, очень высокое. Это был не мой выбор. Но мое положение – очень хорошее, особенно по сравнению с теми людьми, которые сидят в тюрьме и теми, кто не знает, что завтра с ними будет. Некоторые коллеги, например, не могут свободно передвигаться по миру. — Вы как-то контактируете со следственными органами? — Мы переписываемся, я пишу ходатайства в Следственный комитет (СК). В основном в связи с моими попытками снять с меня подписку о неразглашении. А мне отвечают в том смысле, что я не прав. Со мной происходили очень странные вещи уже после того, как я приехал сюда, — как в романах про Джеймса Бонда, но я не могу их обсуждать публично. Потому что французская и английская полиция пока еще не разобрались в том, что произошло… То, что мой собеседник рассказывал из природной порядочности не для записи, действительно поражает воображение. И если таким образом «гадят» наши «компетентные» органы, то, вообще говоря, мы не очень далеко ушли от сталинских времен с их «уколами зонтиками». Может быть, по мнению Владимира Путина, высказанному на пресс-конференции, «третье дело» не имеет перспектив. Но его подопечные силовики, судя по всему, так не считают. Даже несмотря на помилование Ходорковского. — В каком вы сейчас статусе? — Свидетеля. Это устроено так. Есть «первое дело» ЮКОСа №18-41/03, открытое в 2003 году. Десять лет прошло, но каждые три месяца его исправно продлевают. По нему я и являюсь свидетелем. Из него было отпочковано дело, по которому Ходорковский сел первый раз. А затем дело, по которому он сел второй раз. «Третье дело» может быть выделено отсюда же. Де факто я являюсь подозреваемым. Конституционный суд говорит, что у людей, которые де факто являются подозреваемым или обвиняемыми, должны быть де юре права, как у подозреваемых или обвиняемых. На что я указал в своем ходатайстве в Следственный комитет. Но СК сказал мне, что я не прав – с их точки зрения, я и де факто, и де юре свидетель. Поэтому не имею права на защиту и должен соблюдать подписку о неразглашении. — А вот эта кафкианская формулировка: Ходорковский заплатил экспертам, чтобы они обосновали либерализацию уголовного законодательства, чтобы, в свою очередь, Ходорковский вышел на свободу – так оно и есть на самом деле? — Да. Есть два документа, находящихся в открытом доступе на сайте журнала The New Times. Я не передавал их журналу и не буду комментировать их содержание, их читатели могут сами составить свое мнение о логике следователей. Если мы посмотрим эти документы — постановление суда об изъятии у Гуриева электронной почты и решение следователя об обыске в офисе – то выяснится, что они рассказывают одну и ту же историю вплоть до ошибок в фамилии Тамары Морщаковой, поэтому есть основания полагать, что они написаны одним и тем же человеком. Это генерал-майор юстиции, следователь Михаил Туманов (кстати, назначен следователем СК еще президентом Дмитрием Медведевым в 2011 году – тогда он был полковником). Из этих документов видно, кто является кандидатами на роль главных обвиняемых: это адвокат Антон Дрель, экс-судья Конституционного суда Тамара Морщакова и глава Центра правовых и экономических исследований НИУ ВШЭ Елена Новикова. Дрелю, по версии следствия, было поручено переданные ему Ходорковским деньги отмыть за границей, направить на либерализацию уголовного законодательства и на экспертизу как важную часть либерализации. Нет никаких доказательств того, что это делал Ходорковский, и что есть состав преступления. Особенно мило выглядит наличие среди главных потенциальных обвиняемых Тамары Морщаковой, которая смотрится практически главарем банды. Власть потеряла образованный класс— Вы говорили, уезжая из России, что ваш случай – изолированный. Но такой ли изолированный, и не является ли он все-таки частью «философского парохода»? — В чем отличие нашей ситуации от «арабской весны», от Египта? В нашем случае средний класс гораздо богаче и образованнее, москвичам гораздо проще уехать в Европу. Неудивительно, что многие – особенно образованные – уезжают. «Рыба ищет, где лучше, а человек - где лучше», - примерно так отвечал Владимир Путин на вопросы на инвестиционных конференциях, когда его спрашивали, не является ли проблемой желание людей уехать из России. — Но речь же идет о высококачественном человеческом материале. — Власти понимают, что образованный средний класс они потеряли. В 2011-2012 годах креативный класс расстался с иллюзиями по поводу курса Путина. Мне, конечно, легче уехать, чем, например, журналисту. Я работаю в глобальной профессии, а журналисты пишут по-русски. Но есть много людей, которые покинули страну, несмотря на то, что им тяжело было уезжать. Кто-то уехал, потому что им небезопасно быть в России, как, например, подследственная по «болотному делу» Анастасия Рыбаченко. Кто-то – потому что не находят способа помочь своей стране, как Сергей Алексашенко. Я не знаю, преследовали его или нет. Но оказалось, что его публичные высказывания несовместимы с ролью экономиста, участвующего в разработке рекомендаций в области экономической политики и члена совета директоров компаний. — Нет ли у вас ощущения, что в связи с эмиграцией вам пришлось от чего-то отказаться? — Мне очень грустно, что пришлось подвести своих коллег и партнеров в РЭШ. Я нанимал на работу в Школу преподавателей, набирал студентов. У меня были обязательства перед ними, которые я не смог выполнить. Я подвел партнеров РЭШ, подвел доноров Школы, которым я обещал, что она будет развиваться в соответствии со своим стратегическим планом. В то же время РЭШ очень повезло с новым ректором (Симеон Дянков – известный болгарский экономист, бывший вице-премьер правительства Болгарии. – А.К.). Людей, столь подходящих для этой работы, сочетающих выдающиеся научные достижения и управленческий опыт, при этом говорящих по-русски в мире очень мало. Тот факт, что Дянков согласился стать ректором, показывает, что РЭШ – это Школа очень высокого уровня, и я этим очень горжусь. Впрочем, если бы я не уехал и остался ректором, то не смог бы помочь РЭШ. Даже если бы меня не посадили, работать как раньше, я не смог бы. Люди смотрят на человека, которого таскают на допросы по делу ЮКОСа, как на зачумленного. Поэтому разделить мои проблемы и проблемы Школы было необходимым решением в любом случае. Многие мне говорили, что моя роль как публичного интеллектуала была важна. Я не склонен переоценивать эту свою роль. Кроме того, сейчас все понятно и без моих колонок в «Ведомостях» и «Форбсе». Можно, как в известном анекдоте, печатать газеты с пустыми полосами. — Как и Медведев, Путин держит нас на качелях: например, после репрессий – амнистия. А потом ведь будут еще репрессии. Что это значит? — Наш политический строй именно так и устроен: шаг вперед, два шага назад. И люди, живущие внутри режима, постоянно приспосабливаются. Еще в феврале один очень высокопоставленный представитель российской элиты сказал мне: «Я на допрос никогда не пойду. Когда меня вызовут – уеду немедленно. Ты должен потребовать, чтобы допросы прекратились. В этой ситуации ты не должен оставаться в стране. Путин должен позвонить Бастрыкину». Через три месяца, когда я уже покинул страну, но еще не ушел в отставку, тот же самый человек мне сообщил: «Путин сказал, что тебе ничего не угрожает. Да, ты будешь продолжать ходить на допросы, но не переживай». Всего лишь три месяца прошло! Допросы из категории неприемлемого стали нормой. Может быть, я переоценил риски. Но для меня эти риски несут вполне осязаемые проблемы. И я не готов их принимать. Для меня важны две вещи: я могу говорить то, что думаю, и при этом могу быть уверенным в том, что мне ничего не угрожает. И со следователем, и с президентом я могу говорить как человек, который их не боится. В той ситуации, в которой я оказался, мне пришлось бы стать зависимым человеком. И я должен был бы сотрудничать со следствием, чтобы не попасть в тюрьму. Для меня такое положение было неприемлемым. Некоторые коллеги считают, что я перенервничал и струсил. Но от людей, которые сами сидели в тюрьме или которым реально угрожала тюрьма, таких обвинений я не слышал. А что касается режима… Да, Pussy Riot выпустят, и это отлично. Но еще три года назад нельзя было себе представить, что за это вообще можно посадить. Идеология вместо денег— Все проблемы в сегодняшней России, даже проблема с Украиной, заливаются деньгами… — Это очень хорошо в том смысле, что нет массовых репрессий… Проблема не только в том, что все заливается деньгами, потому что репрессии все-таки есть. Но не массовые. Нужно убить одного журналиста, чтобы другие боялись. Нужно арестовать 20 человек, вышедших на площадь, чтобы десятки тысяч боялись. Такие люди, как вы или я, не готовы сидеть в тюрьме. В Египте, например, иначе. Там люди жили плохо, им нечего было терять. Когда деньги кончатся совсем, на улицы выйдет не только столичный образованный класс, но и рабочие «Уралвагонзавода», которым был обещан оборонный заказ. — Здесь есть один инструмент, заменяющий заливание деньгами – попытка фрустрировать широкие массы национализмом, зажечь людей ксенофобией, переключить их внимание на источник бед – инородцев. Эти люди превращаются в социальный ресурс власти, в послушное большинство? Вот что собой представляет это большинство? — Мы не знаем точно, сколько людей готовы выйти на улицу в защиту духовных скреп. И здесь важную роль играют СМИ. Людям доказывают, что мракобесие и гомофобия – это убеждения большинства. В «тучные нулевые» никакая идеология была не нужна. Все заливалось деньгами, «бабло побеждало зло». Теперь деньги кончаются и нужен идеологический стержень. Власть определилась, что он будет таким: против образованного среднего класса, за мракобесие и средневековье. Но надо понимать, что даже если образованный класс – это меньшинство, он все-таки имеет большое влияние на общество. Отказавшись от него, вы рискуете остаться с большинством, но это большинство не будет деятельным. Кроме того, непонятно, до какой степени высшие российские чиновники сами разделяют эти ценности. Не исключено, что они предадут Путина при первой же возможности. — Элиты уже хотели бы найти другую фигуру, более эффективную с точки зрения управления и предсказуемую. Но боятся. — Путин сделал все, чтобы доказать, что ему нет альтернативы. И много сделал для того, чтобы не было фигуры, вокруг которой могли бы объединяться недовольные. Этим мы отличаемся от Украины—2004 и 2013, от Грузии—2003. Отдельная история – про Алексея Навального, которого недавно Сергей Митрохин из «Яблока» назвал «олигархическим проектом», имея в виду, что на него сделала ставку финансовая элита, недовольная Путиным. Гуриев в это не верит, говоря о том, что Навальный прозрачен – его телефон слушается, почта взламывается, он остается невыездным, и установить факты финансирования или тайных переговоров несложно. У меня есть разногласия с Навальным. Но я знаю его пять лет, и за эти годы не увидел никаких доказательств того, что он имеет второе дно. Говорят, что доказательство – это его работа с Владимиром Ашурковым. Но Ашурков ушел из «Альфа-групп», когда ему была предложена дилемма – или бизнес, или политика. Кроме того, если бы обнаружились малейшие доказательства тайных контактов «Альфа-групп» с Навальным, у них были бы огромные проблемы. Я слышал и о том, что кто-то сказал Путину: РЭШ использовалась для финансирования оппозиции. Я много раз говорил и еще раз повторю, что это неправда. — Согласно разным исследованиям, рейтинг Михаила Прохорова, благодаря все еще сохраняющейся инерции президентских выборов, в среднем по стране выше, чем рейтинг Алексея Навального. — Прохоров – это очень важная фигура. Я никому бы не рекомендовал его недооценивать. У него – как у богатого бизнесмена – есть серьезный антирейтинг. Но если он захочет участвовать в политике серьезно, то сможет сделать очень и очень много. Он вполне сможет собрать 20-30% голосов. (Разговор проходил за день до того, как партию «Гражданская платформа» возглавила Ирина Прохорова, сестра Михаила Прохорова. – А.К.) — Кудрин… — Как и Прохоров, Алексей Кудрин очень важная фигура вот в каком смысле: вполне возможно, что понадобится человек, который даст гарантии мирного перехода от старого режима к новому и проведения свободных выборов. Это должен быть человек, который сам не сможет стать президентом (а Кудрин едва ли избираем), но будет пользоваться уважением всех сторон. — Меня поражает, что все последние годы социальная ткань находится в очень напряженном состоянии – Путиным недовольны, но голосуют за него в логике «лишь бы не было войны», агрессия по разным поводам перехлестывает через край, но гражданская война не начинается – однако эта ткань не рвется. — Постсоветский человек боится государства и не доверяет ему, но с материальной точки зрения живет в целом хорошо. В этом году Россия официально стала страной с высоким уровнем дохода по классификации Всемирного банка (high-income country). Люди ценят то, что они имеют, и у них низкие ожидания по отношению к власти. Пропаганда же ориентирована на то, чтобы люди не знали, как можно лучше устроить их жизнь. Есть такая книга социолога Алены Леденевой, профессора Школы славянских и восточноевропейских исследований Лондонского университета, «Может ли Россия модернизироваться? Система, сеть власти и неформальное управление». (Can Russia Modernise? Sistema, Power Networks and Informal Governance, Alena V. Ledeneva) Она как раз и изучала неформальные «понятия», которые никто не может описать, но благодаря которым система удивительным образом работает. Каждый диктатор несчастлив по-своему— Вы чувствуете себя эмигрантом? — Что такое эмигрант? — Это человек, который не может вернуться на родину, хотя хотел бы. — Нельзя жить на чемоданах. Нужно психологически прийти к пониманию, что возвращаться не собираешься. Я формально все решения принял, нашел постоянную работу – стал французским профессором. С другой стороны, за тем, что происходит в России, я слежу больше, чем за тем, что происходит во Франции. В этом смысле психологический переход не завершился. Но чем дальше, тем больше я буду участвовать во французской жизни, а не в российской. Все, что я знаю о системе власти в России, говорит о том, что если я вернусь, ничего хорошего меня там не ждет. Даже если меня не посадят в тюрьму, работать в России не смогу. Моя история – сигнал: быть публичным интеллектуалом в России – небезопасно. — Скажите, профессор Sciences Po, есть ли такая теория, которая описывает то, что происходит в России? — Ничего нетипичного нет, кроме того, что Россия слишком богатая и образованная страна для того, чтобы иметь недемократический режим. В остальном — это нормальная недемократическая страна, в которой элита всеми силами хочет остаться у власти. Есть книга Брюса Буэно де Мескита, профессора Нью-Йоркского университета, — «Логика политического выживания» (The Logic of Political Survival, Bruce Bueno de Mesquita). Это учебник для диктаторов. У де Мескиты даже есть количественные модели, которые оценивают шансы удержаться у власти для иранского лидера, венесуэльского. Естественно, эти модели стохастические, то есть они говорят только о шансах. Каждый диктатор несчастлив по-своему, но в целом логика едина. P.S. Чуть не забыл. Если бы интервьюер работал, допустим, в Financial Times, то непременно должен был бы отчитаться перед читателями, что мы заказали в кафе. В нашем случае отчет должен быть интересен следственным органам: эспрессо (два раза), café crème (два раза), омлет mixte (одна штука).
Фото автора О режиме«Деньги заканчиваются быстро, но еще быстрее нарастает безумие. Отдать 15 миллиардов долларов Украине и еще сделать скидку на несколько миллиардов за газ и одновременно отобрать накопительные пенсии – это могут сделать только люди, считающие себя очень популярными. С другой стороны, репрессии – это показатель того, что они считают себя непопулярными». О супруге«Моя жена недавно ездила в Россию. Она, как и я, находится в специальном списке при проходе через границу. Выскакивают большие красные буквы в компьютере пограничников. Судя по их реакции, многие из них никогда в жизни такого «флажка» не видели – как будто границу пересекает какой-то очень важный преступник… Когда вы проходите через такую процедуру, этои крайне неприятно…». Андрей Колесников | ||
| «Отряд» не заметит потери бойца… Posted: 27 Dec 2013 03:37 AM PST Оригинал взят у  alex_lebedev в «Отряд» не заметит потери бойца… Размышления о знаменательном событии – выходе из ОНФВ наступающем году, по отбытии наказания за преступление, которого я, ей Богу, не совершал (перед законом все равны, поэтому, хотя и не согласен с вынесенным приговором, его надо исполнять), планирую демобилизоваться с фронта и вернуться к мирной жизни. О том, как прошли для меня, одного из первых добровольцев, эти нелегкие два с половиной года, рассказал еще этой весной, в большом письме Ставке.  Некоторые мои идеи были приняты на вооружение. Например, возвращение выборов на местах и многопартийность. Выборы пока фильтрованные, а многопартийность – карикатурная. Вместо реального общественного ТВ создали симулякр. Но важно признание необходимости самих этих институтов. Создание управления по противодействию коррупции в Кремле – шаг в правильном направлении. Осталось ему начать работать. Полагаю, необходима специальная силовая организация (пост прокурора по борьбе с коррупцией), а не координирующая структура без полномочий. В уходящем году началась, наконец-то, реальная борьба с ростовщичеством и расчистка банковской системы от проходимцев и мошенников, укравших в России сотни миллиардов клиентских денег – я об этом много писал и даже прочитал несколько лекций. Так и осталась нереализованной идея введения специального разового налога на несправделивые доходы от приватизации 90-х. Казалось бы, ее поддержал сам В.В.Путин, лидер ОНФ, во время избирательной кампании. Суды в массе своей как были, так и остаются придатком «аппарата принуждения», штампующим обвинительные заключения, какими бы нелепыми они ни были. В вопросе о коррупции не хватает главного – реализации моей инициативы по созданию специальной международной организации, занимающейся борьбой с крупными мошенничествами, отмыванием и легализацией «грязных денег» - Фининтерпола. Без этого ни наказать высокопоставленных коррупционеров, ни вернуть (что еще важнее) украденные деньги невозможно. Но ведь на то и Новый год, чтобы желания и надежды сбывались. У академика Сахарова как-то спросили: «Вы верите, что советская власть падет?». «Нет, не верю», - ответил трижды герой социалистического труда. «А зачем тогда диссидентствуете?». «Я надеюсь», - улыбнулся нобелевский лауреат. Вот и я надеюсь, что то, о чем пишу иногда в сказочной форме, станет былью. Что в России будут хорошие дороги, а дураков у власти не будет. Что любой гражданин, чьи права попраны, сможет прийти в суд и восстановить справедливость. Что мы из нации, обитающей на трубе «Газпрома» (она часом не украдена?), станем технологическим локомотивом. И так далее и тому подобное. Да, чуть не забыл. Что касается Объединенного народного фронта. Это мощная организация, нет слов. Я бы, наверное, и дальше стоял бы в строю, но недавно случилось ужасное. Депутат от народного фронта Алексей Журавлев, который руководитель партии «Родина» и доверенное лицо вице-премьера Дмитрия Рогозина, напал на единоросса. Прямо в Госдуме, в здании на Георгиевском переулке. На пятнадцатом этаже, около лифта. С серьезными последствиями – участника потасовки госпитализировали в больницу. Хорошо, что Журавлеву за это ничего не было. Даже уголовного дела не возбудили, хотя статьи УК налицо. В отличие от меня, который осужден Останкинским судом, и даже не попал под амнистию. Здесь ваще смешно получилось. Бастрыкинский следственный комитет хотел мне дать пять лет за «хулиганство». Но высосанное из пальца «дело» о преступлении, записанном на 16-ю студийными камерами, которое они почти полтора года расследовало семь следователей СКР, в суде частично развалилось. Дубль Pussy Riot по 213-й статье УК для меня не получился. В итоге дали общественные работы «по хулиганским мотивам» за некие побои. Пусть их тоже не было. Выходит, что если бы мне дали срок за хулиганство, вышел бы по амнистии. А по статье о побоях, так я не инвалид, не беременная женщина и не участвовал (в отличие от бывшего министра обороны Сердюкова) в боевых действиях, - освобождения от наказания нет. Парадокс. «А какая связь между этим «ну мужики поспорили» и моим решением покинуть ОНФ?», - спросит дотошный читатель или, неровен час, рассерженный горожанин. Или (поднимай выше) Дмитрий Быков, у которого мое стремительное вступление в ряда ОНФ в свое время вызвало понятное недоумение. Да самая прямая! Лидер фронта 21 сентября 2011 года сказал по поводу инцидента с моим участием в студии НТВ: «У нас фронт — мы ни с кем не деремся. А у них там фронта нет, они там друг другу в ухо бьют». Есть там еще некие не молодые, но крепкие «афганцы». Сам их, впрочем, не встречал, но все-таки… В народном фронте мне теперь просто страшно находиться. Ведь если депутат Журавлев решит кого побить, то даже защищаться нельзя. Ему, как выясняется, ничего за это не будет, а тебе – тюрьма. Так что лучше домой, к семье, к расследованиям о коррупции. Доделаю намеченное, в том числе детские сады в Поповке и дорогу в Слободском районе Кировской области, где я из-за приговора суда, увы, перестал быть депутатом. Конечно, и впредь буду использовать всё, что попадется под руку, в общественных целях. Зависимую от исполнительной власти судебную систему – для обжалования в Конституционный суд незаконности подписки о невыезде для тех, кто отказывается давать такую подписку («Токийские правила» ООН 1990 г.). Срамотную «Справедливую Россию» в 2007 году – для борьбы с коррупционной системой Лужкова. Доносы на меня депутатов http://www.alebedev.ru/blog/9674.html – для того, чтобы охарактеризовать разложение парламента. Госдуму – для запрета игорных заведений. Выборы в Сочи – для демонстрации отсутствия таковых в России. ОНФ – для постановки таких проблем и задач перед обществом, от которых у самих членов этого самого ОНФ, всяких Лысаковых и Лаховых, мурашки по коже. Валяющуюся бумажку на улице – для обоснования требования большего количества урн и качества уборки в городе. Теперь понятно, что я делал в ОНФ? А почему я его покинул? С наступающим! | ||
| Posted: 27 Dec 2013 01:01 AM PST В этом году в нашей стране утвердился добрый сдвиг в нормальную сторону. Людей, которые набрались мужества не закрывать глаза на то, что происходит рядом, стало много. Это уже не десятки-сотни, а тысячи-десятки тысяч. Они помогают детским домам, они летят в затопленный Хабаровск, они, наконец, наблюдают за тем, чтобы страну не (очень) обманули на выборах. Они успешно строят струкруры, параллельные государственным (в условиях, когда государственным структурам все «параллельно»). Пока людей все равно не хватает, на всех фронтах, но их будет больше. Итак, волонтеры и наблюдатели — герои года по версии «Новой газеты». |
| You are subscribed to email updates from Блог «Новой газеты» To stop receiving these emails, you may unsubscribe now. | Email delivery powered by Google |
| Google Inc., 20 West Kinzie, Chicago IL USA 60610 | |
Комментариев нет:
Отправить комментарий