понедельник, 12 мая 2014 г.

Тема дня

Тема дня

Река отдала

Posted: 11 May 2014 10:01 PM PDT

Найдены тела шести полицейских, пропавших осенью на Ангаре.

В Красноярском крае завершена масштабная поисковая операция. Тела всех сотрудников МВД, пропавших без вести на ночной рыбалке близ острова Судоплатный еще в сентябре (см. «Новую», № 110 за 2013 год), обнаружены.

Напомню: пропали двое из аппарата краевого ГУ МВД — начальник контрольно-ревизионного отдела и оперуполномоченный угрозыска. И четверо их местных коллег — глава угрозыска ОМВД по Мотыгинскому району, двое оперуполномоченных и полицейский-водитель. От сержанта до подполковника, 1968—1987 годов рождения. Компания отправилась рыбачить в восемь часов вечера из села Мотыгино в лодке, рассчитанной на четверых. В час ночи один из них позвонил товарищу и сообщил, что они возвращаются.

В ту ночь на Ангаре штормило. Местные рыбаки в поселок с острова переправляться не решились. Полицейские поехали. Очевидец слышал, что подвесной мотор лодки стал работать с перебоями, после чего его звук исчез.

Поиски осенью результата не дали. До того как Ангару в ноябре сковал лед, нашли лишь два спасжилета и бензобак, а также в семи верстах ниже Мотыгина — скамеечку из пропавшей лодки. Розыск пропавших возобновился 30 апреля, и в течение 10 дней все тела были поочередно найдены. Последние — на большом отдалении: в 30 верстах ниже Мотыгина и уже в Енисее — этого утопленника случайно заметила команда проходившего теплохода.

Алексей Тарасов
Соб. корр. по Красноярскому краю, республикам Хакасия и Тува

«Считаю себя обязанным нарушить закон»

Posted: 11 May 2014 06:02 AM PDT

Заявление о совершенном публично и с помощью СМИ преступлении.

Вступил в силу так называемый Закон об уголовной ответственности за реабилитацию нацизма. По моему глубокому убеждению, это закон не против нацизма, а за него, так как он запрещает какую-либо критику по сути гитлеровских, фашистских практик наших карательных органов в годы войны. Именно это зашифровано в ключевой фразе о наказуемости «распространения заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны».

Не вдаваясь в уже состоявшиеся дискуссии о безграмотности и деструктивных последствиях этого закона, хочу обратить внимание лишь на один факт. Отныне заявления о преступлениях НКВД, о роли Сталина в развязывании Второй мировой войны и тому подобном становятся не обсуждением прошлого, а борьбой за свободу слова в настоящем.

У нас нет нормальных путей противодействия подобным законам — ни политического представительства, ни независимых судов, а на самые серьезные аргументы против такого рода законодательных нововведений власть не реагирует. Единственный вариант, который я вижу для себя, не призывая к этому других, — публичное нарушение новых нормативных актов с целью вынудить власти к правоприменению, которое, убежден, закончится политическим и моральным фиаско авторов этих законов и, в частности, Закона об уголовной ответственности за реабилитацию нацизма. Любой суд над нарушителями этих законов станет открытым процессом против преступной идеологии и практики, которые пытаются защищать их авторы.

Я считаю себя обязанным публично нарушить закон не только потому, что как гражданин России не хочу мириться с мракобесием и лицемерием, одним из символов которого является для меня новая статья УК. У меня есть и определенная личная ответственность — когда год назад я в своем блоге сравнил СМЕРШ с СС (сравнил, с моей точки зрения, совершенно обоснованно), разразился дикий скандал, и депутаты Государственной думы, пообещав судить меня лично (обещание не выполнили), решили реанимировать уже давно пылившийся без движения законопроект. Невольно я подтолкнул законотворческую активность госпожи Яровой и прочих достойных людей. Не сомневаюсь, что они бы все это сделали и без меня. Но и считать себя полностью свободным от обязательства противодействовать им я не могу.

Итак, «публично и с помощью средств массовой информации» нарушаю этот закон, заявляя ровно то, что заявлял раньше и что отныне заявлять запрещается:

Карательные органы Сталина, в частности, НКВД и СМЕРШ НКВД, в годы Второй мировой войны (сознательно говорю только о том периоде, на который распространяется действие нового закона) совершали преступления, аналогичные тем, за которые решением Нюрнбергского трибунала были признаны преступными СС, гестапо и гитлеровская партия. В частности, они осуществляли акты геноцида народов СССР, использовали пытки, без суда и следствия в массовом масштабе убивали и репрессировали невиновных. Исполнители этих преступлений не только не наказывались, но, наоборот, награждались. Следовательно, эти действия не могут считаться эксцессами войны, а ответственность за них должна быть возложена не только на самих палачей, но и на их командиров, вплоть до Верховного главнокомандующего, а также на существовавшее в те годы в нашей стране государство в целом. Считаю, что по совокупности ими совершенного к вышеназванным структурам следует относиться как к преступным организациям.

Моя позиция, как, полагаю, ясно любому нормальному человеку, не означает ни отрицания варварской бесчеловечности и преступности гитлеровского режима, ни неуважения к тем нашим соотечественникам, которые воевали с немецко-фашистскими агрессорами, ни отрицания Победы. И, разумеется, я не считаю преступниками всех, служивших в те годы в НКВД и СМЕРШ:  там были разные люди, многие из которых честно и самоотверженно защищали Родину.

Уверен, что с моим заявлением согласились бы миллионы тех, кого коммунистическая система лишила жизни и свободы, а новый закон пытается лишить даже шанса на защиту чести.

По факту моего нарушающего закон заявления, сделанного публично и с помощью средств массовой информации, компетентные органы обязаны возбудить уголовное дело. С нетерпением жду открытого судебного разбирательства.

Леонид Гозман

Редакция может не разделять мнение автора

Старорежимная оптика

Posted: 11 May 2014 01:01 AM PDT

О разнице между ленинско-сталинско-брежневской эпохой и нашими днями.

В 18 лет я был второкурсником советского технического вуза, мои политические взгляды были, на круг, среднестуденческими, не индивидуальными. Я находился в оппозиции сложившемуся миропорядку, точнее, миру старших. Этим сказано все: не то чтобы антисоветчик, а то, что называлось «несоветский элемент». Власть была, как я прочитал тогда же у Мандельштама (переписанного от руки в тетрадке), отвратительна, как руки брадобрея, — выразительный, убедительный образ, но образ, не реальность. Это переносило мысль в область литературы и совершенно удовлетворяло мое политическое чувство. Когда через год произошла революция в Будапеште, начальство первым делом закрыло нашу институтскую стенгазету «Культура» и приняло решительные меры против писавших в ней. Я был один из, на военную кафедру послали характеристику «морально неблагонадежен, идеологически чужд» и прочее, что лишало меня звания лейтенанта запаса и автоматически отправляло в очередной армейский набор. При этом мой политический облик передавало довольно верно.

С тех пор прошло 60 лет. Мои гражданские представления о мире давно сложились, тогдашние поверхностные, мутные гипотезы о пружинах внутренней и международной «обстановки» сфокусировались в самоочевидность. Но принцип оценки происходящего не изменился: я смотрю на жизнь глазами частного человека. Я сам ходил, а потом своих детей водил в кукольный театр смотреть не кукловодов, а Пьеро и Мальвину. В поговорке «паны дерутся, у холопов чубы трещат» я располагаюсь во второй ее части, среди холопов, драка панов не вызывает во мне ни малейшего интереса. Возможно, заложено это было в той самой юности: политика тогда принадлежала одному Политбюро и больше никого не касалась.

Сейчас определенно и открыто высказано большинством населения, что советская власть была не просто самым успешным режимом в истории России, но и самым желанным. После того как в 70-х начали ходить по рукам привозимые под полой из заграницы экземпляры солженицынского «Архипелага ГУЛага», я был уверен, что, когда это будет прочитано массой народа, советский период пропадет в небытии наподобие какого-нибудь Содома. Ничуть. Условное сияние Днепрогэса необоримо перекрыло черноту коллективизации, победа над Троцким и «оппозицией» — уничтожение Вавилова и генетики. Общее направление умов свелось к «хотя и перегибы, но кого надо, того и сажали», и даже возражение «а если бы вашего брата, отца так? или вас самого?» отметалось строгим «меня не за что, а и замели бы, одним больше-меньше — не играет» (подразумевалось — роли).

Это все всем известно, навязло в зубах, за повтор прошу простить, но без него не выйдет правильно понять, в чем разница между ленинско-сталинско-брежневской эпохой и нашими днями. Разница не вымышляемая: типа тогда был порядок, сейчас бардак — а реальная: тогда из Свердловска летали в Москву за маслом-яйцами для всего цеха, сейчас собачьего корма дюжина сортов. Общего, разумеется, больше — но не в практике, а в атмосфере, в курсе, предпочтениях и приемах, выбираемых начальством. Когда нынешний МИД возмущается «провокациями боевиков в Славянске», я вспоминаю идеологического секретаря ЦК КПСС Суслова, увещевавшего дочку Сталина не ехать в Индию: «Светлана, там же провокации». Однако это сходство заслоняет, если не переиначивает разницу. Ложь не непременная составляющая жанра пропаганды, но катализатор безотказный. Разница между советской пропагандой и нынешней состоит в том, что советскую не заботило правдоподобие. «Сегодня вечером состоится концерт врага народа Шостаковича», — объявляли газеты. «Враг народа» был заклинательной мантрой, никому в голову не приходило вообразить композитора, стреляющего из винтовки в бойцов Красной армии на Халхин-Голе. Употребление таких слов не противоречило и правилу номер один советской действительности: ложь должна быть тотальной, ни в коем случае нельзя проговориться самомалейшей правдой, даже заведомо безвредной, даже бесспорно полезной. Это может повлечь за собой распад всего возводимого здания, как полноценный кирпич, случайно заложенный в кизячную стену.

Суд над Синявским и Даниэлем был всего лишь канцелярской закорючкой для всех сторон: обвиняемых, судей, защитников и всех 230 миллионов граждан. Попались и значило: приговорили. Иллюзий о том, что человеку, вызванному в Следственный комитет, удастся не стать заключенным, ни у кого нет и сейчас. Но суд над Навальным угнетает видимостью юриспруденции. При всей беззаконности процесса 1965 года судили Синявского и Даниэля за то, что они сделали: за антисоветские книги, переправленные за железный занавес. Навальный разоблачал воров в высоких эшелонах власти, а судили его за какой-то лес, и неубедительно. Получалось, как в «Королевской рати» Роберта Пенна Уоррена, где ушлый политик говорит помощнику про своего противника: мол, поищи, что там за ним водится, а тот отвечает, что нет ничего, а политик ему на это: «Человек зачат во грехе и рожден в мерзости, путь его — от пеленки зловонной до смердящего савана: всегда что-то есть». Если исходить из этого, тогда лучше все-таки обходиться без «ваша честь» и «встать, суд идет». А просто назначить по статье «антисоветчина» 7 и 5, а потом добавлять к концу срока.

Ни у Горбачева, ни у Ельцина политических доктрин не было, были только реакции на возникавшие коллизии. Бесконечно так продолжаться не могло. Путин выбрал базой, политической и идейной, а тем самым доктриной, своего курса — КГБ, единственно действенную на то время конструкцию (не говоря уже о 75 годах предыдущих) и единственно ему досконально известную. Хорошо дисциплинированную, скрепленную не только необходимой по работе, а и необязательной намеренно нагнетаемой секретностью. Однако и по замыслу, и по практическому исполнению не созидательную, а разрушительную. Тогда как гражданам можно потакать, а можно по чуть-чуть подталкивать в сторону продуктивных перемен. Не упирая в продолжение ста лет на злоумышление Запада, а объясняя, почему тамошним людишкам нет-нет да и удается славно пожить.

Анатолий Найман
поэт, эссеист, переводчик
Автор: на

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Подписаться на: Комментарии к сообщению (Atom)