воскресенье, 13 декабря 2015 г.

Тема дня

Тема дня

Нефть до дна

Posted: 13 Dec 2015 11:01 PM PST

Дальнейшее падение цены на нефть сделает рост экономики в 2016 году невозможным.



Цена на нефть марки Brent упала до $38 за баррель и продолжает падание. Зависимость российской экономики от цены на нефть ни для кого не является новостью, весь вопрос сейчас в том, каких цен можно ожидать в среднесрочной и долгосрочной перспективах. Министерство экономического развития основывает свои прогнозы цены на нефть в $60. Министерство финансов считает проект бюджета исходя из $50. Скорее всего, эти прогнозы будут скорректированы с учетом нового состояния рынка. Фундаментальный прогноз при этом, с моей точки зрения, остается неизменным — рынок в какой-то момент должен стабилизироваться на цене примерно $60 за баррель. Но как скоро это произойдет и что случится за это время с российской экономикой? Думаю, что на 2016 год мы должны планировать цену за баррель на уровне $40—45 и делать соответствующие корректировки в наши оценки макроэкономических показателей страны.

В краткосрочном периоде цены могут упасть и ниже этой отметки, что означает очень серьезные риски для российской экономики. При ценах на нефть ниже $40 нас ждет дальнейшее падение производства, поскольку наш уровень потребления и бюджетных расходов очень сильно зависит от перераспределения нефтяного дохода. Это, в свою очередь, грозит дальнейшим ростом безработицы: сейчас она составляет по разным оценкам примерно 5—6% трудоспособного населения, возможен рост до 6—7% и более. Кроме того, нас ожидают очень серьезные проблемы с бюджетом — по заверению правительства, на 2016 год нам еще хватит накопленных ранее резервов, оптимисты рассчитывают и на 2017 г., но в любом случае при сохранении наблюдаемой сегодня тенденции нефтяных цен в дальнейшем эти резервы будут исчерпаны. Через консолидированный бюджет у нас распределяется около 40% ВВП, и во многих регионах бюджетные расходы являются основным фактором, поддерживающим уровень жизни людей. Бюджетный кризис, таким образом, приведет к резкому обострению социально-экономической напряженности в таких регионах.

Что касается валютного рынка, то на курс рубля кроме цены на нефть оказывают давление и другие факторы. В первую очередь — это потоки экспорта и импорта, отток и приток капитала. С точки зрения динамики экспорта ситуация неблагоприятная, он сокращается — и это снова происходит на фоне падения нефтяных цен. Все правительственные прогнозы при этом исходят из того, что экспорт в 2016 году будет расти: эти оценки кажутся слишком оптимистичными. Что касается импорта, то последние политические события, связанные с Турцией, окажут определенное влияние на его сокращение. Не такое сильное, как в прошлом году, но заметное. Экспорт и импорт, таким образом, будут до некоторой степени уравновешены и сильного влияния на состояние национальной валюты не окажут. Еще один важный фактор, влияющий на курс рубля, — движение капитала. Здесь ситуация, как и в другие годы, трудно прогнозируемая, поскольку инвестиционная привлекательность нашей страны остается на крайне низком уровне. Правительство обещает некоторое сокращение оттока капитала в 2016 году по сравнению с нынешним годом, но для российской экономики это не очень хорошие новости. Такое сокращение может быть следствием сокращения сбережений в целом. Отток капитала — это ситуация, когда внутренние сбережения превышают внутренние инвестиции. Сейчас мы имеем дело как с падением инвестиций, так и с падением сбережений. В последние годы объем сбережений был в силу разных причин традиционно выше, чем объем инвестиций, и это превращалось в отток капитала.

Еще один момент — это взаимосвязь курса рубля, цен на нефть и экономического роста. Падение ВВП в 2015 году в России составит 3,3—3,9%. На следующий год Минэкономразвития планирует небольшой рост. Однако при цене на нефть меньше $40 этот сценарий тоже представляется излишне оптимистическим. МВФ для сравнения прогнозирует нулевой рост — но это при цене на нефть в $50. При цене на нефть в $40 и ниже стоит ожидать дальнейшего падения экономики — еще на 1—2%.

Было много разговоров о том, что низкая цена на нефть может сделать другие отрасли российской экономики конкурентоспособными. Однако в действительности конкурентоспособность зависит не от цены на топливо, а от динамики курса национальной валюты. Если рубль продолжит падение, то и экспортеры, и внутреннее производство по отношению к импорту получат преимущество. Но способна ли российская экономика использовать это преимущество? История последних двух лет говорит о том, что в отдельных отраслях это возможно, в частности, в сельском хозяйстве. Но в целом благоприятные условия могут быть использованы только в том случае, если есть возможности для роста внутреннего производства. В 1998 году такие возможности были, и импортозамещение действительно сработало. Относительно недоиспользованные промышленные мощности и рабочая сила включились в дело. Сейчас ситуация совершенно иная: свободным мощностям неоткуда взяться без инвестиций, отрицательная динамика которых продолжает превышать падение ВВП.

Андрей Воробьев
кандидат экономических наук (Санкт-Петербург)
Фото: PhotoXPress / Алексей КОМАРОВ — «Новая»

Артемий Троицкий: счастье быть декабристом

Posted: 13 Dec 2015 10:01 PM PST

Глава из книги Артемия Троицкого «О яростных и непохожих. (Молодежные движения и субкультуры в России XIX—XXI)». Выйдет в будущем году.


Сенатская площадь, 14 декабря 1825 года. Картина Карла Кольмана

Декабристов мало знают за пределами России — разве что на факультетах славистики. Правда, в последние лет десять, хотя бы слово оказалось на слуху — спасибо прекрасной инди-группе из Портленда, штат Орегон, которая взяла себе это название — The Decemberists. Я очень люблю декабристов. Почему-то часто думаю о них. Воображаю себе, как могла бы повернуться история моей страны, если бы у них все получилось. Полагаю, что сложилась бы немного более радостно. А еще я ловил себя на мысли, что сам хотел бы быть декабристом — не народником, не анархистом, не стилягой — а именно декабристом. Притом что восстание их провалилось. Не хочется только, чтобы меня вешали, — а в Сибирь и там начать новую жизнь — это пожалуйста! Когда говорят и пишут о декабристах, всегда в первую очередь упоминают их дворянское происхождение, их прекрасное образование и их немыслимое благородство. Спору нет! Но почему-то редко обращают внимание на их практически поголовную молодость. Немногие из декабристов были старше 30 лет! И это было не случайное совпадение: выражение «наше поколение» сплошь и рядом звучит в выступлениях и стихах декабристов, как, например, в этом письме юного флотского офицера Завалишина: «Места старших начальников были заняты людьми ничтожными или нечестными, что особенно резко выказывалось при сравнении с даровитостью, образованием и безусловной честностью нашего поколения». Пятерых активнейших участников восстания декабристов казнили; к моменту выступления на Сенатской площади им было: Михаилу Бестужеву-Рюмину — 24 года, Петру Каховскому — 26 лет, Сергею Муравьеву-Апостолу — 29 лет, Павлу Пестелю — 32 года, Кондратию Рылееву — 30 лет. Если учесть, что организации, из которых вышло движение декабристов — «Союз Спасения» и «Союз Благоденствия», были созданы соответственно в 1816 и 1818 годах, получается, что многим будущим декабристам в начале пути не было и двадцати лет от роду. Пра-пра-пра-…дедушка моего друга Петера Волконского, князь Сергей Волконский, герой войны 1812 года, был среди них самым замшелым стариком — на день восстания ему было 37 лет… Никогда в истории России такие молодые люди не ставили перед собой таких масштабных задач — захват власти и коренные государственные реформы; фактически революция. (Большевики к октябрю 1917 года подошли уже изрядно поседевшими и облысевшими.)

Глядя назад из инфантильного XXI века, это кажется невероятным. Всю историю (а это история, несомненная История!) декабристов можно разделить на три периода. Первый, созревание тайного общества и подготовка восстания, длился около 10 лет. Второй — собственно неудавшаяся революция в Петербурге — занял ровно один день, 14 декабря 1825 года. Третий — следствие, суд и наказание — продлился почти до конца XIX века, когда умерли последние из вышедших на площадь. Первый я охарактеризовал бы как красивый, романтичный и хаотичный; второй — как сущую катастрофу; третий — как трагичный и тоже очень красивый. Да, по красоте и благородству декабристы побили все рекорды — но как насчет результата праведных трудов? Здесь проще всего сказать, что это была команда безнадежных неудачников, которые загубили жизни свои и тысячи с лишним верных солдат; вся программа которых устарела уже через 15—20 лет; и бунт которых, по мнению умного Чаадаева, отбросил страну на 50 лет назад. Однако, вспоминая этих лузеров, слезы восхищения наворачиваются на глаза. Откуда они взялись? Как афористично заметил один из декабристов, А.А. Муравьев-Апостол, «мы были дети двенадцатого года». В 1812 году, напомню, 600-тысячная «великая армия» Наполеона летом вторглась в Россию, захватила Москву, но в ходе зимней кампании была изгнана из страны, после чего русская армия дошла до самого Парижа. Отечественная война стала огромным потрясением для страны, и в результате нее в России подули ветерки перемен. Точно написал об этом Александр Герцен: «Не велик промежуток между 1810 и 1820 годами, но между ними находится 1812 год… Нравы те же, тени те же; помещики, возвратившиеся из своих деревень в сожженную столицу, те же.

Но что-то изменилось. Пронеслась мысль, и то, чего она коснулась своим дыханием, стало уже не тем, чем было». Наблюдатели отмечали два явления: сближение провинции со столицами, особенно барской Москвой, и потепление отношений между дворянством и народом. На последнее конкретно повлияла антифранцузская партизанская война, где офицеры-аристократы дрались бок о бок с крестьянами. Но самые серьезные сдвиги произошли, как нетрудно догадаться, в армии. Во-первых, многие офицеры, сплотившись на полях боев и в походной жизни с солдатами, прониклись их чувствами — что для аристократии было крайне нетипично. Декабрист Бестужев писал царю из заключения во время следствия: «Еще война длилась, когда ратники, возвратясь в дома, первые разнесли ропот в классе народа. Мы проливали кровь, говорили они, а нас опять заставляют потеть на барщине. Мы избавили родину от тирана, а нас опять тиранят господа». Во-вторых, тирания тиранией, но Европа вообще и Франция в частности, конечно, были местами несравненно более свободными, чем тогдашняя Россия, где и рабство не было отменено, и конституция считалась крамольным словом.


Картина Василия Тимма

Вирус вольнодумства поразил значительную часть офицерского состава. Вот отрывки из трех донесений французских дипломатов о состоянии духа в российской армии (1820—1822): «Вся молодежь, и главным образом офицерская, насыщена и пропитана либеральными доктринами. Больше всего ее пленяют самые крайние теории: в Гвардии нет офицера, который бы не читал и не перечитывал труды Бенджамена Констана и не верил бы, что он их понимает». «Несомненно, что у многих гвардейских офицеров головы набиты либеральными идеями настолько крайними, насколько эти офицеры мало образованны. Они живут вдали от всех осложнений либерализма; они ценят тон и форму военного командования заграничных армий, но они находят их же невыносимыми у себя самих». «В гвардии сумасбродство и злословие дошли до того, что один генерал недавно нам сказал: иногда думается, что только не хватает главаря, чтобы начался мятеж. <…> Возбужденные горячими и невоздержанными спорами относительно политических событий, присутствовавшие на этом собрании 50 офицеров закончили его тем, что, вставши из-за стола, проходили по очереди мимо портрета Императора и отпускали по его адресу ругательства».

Маловероятно, что подобное благородное собрание могло произойти в казарме — но у молодых заговорщиков и сочувствующих им хватало уютных мест для встреч. Многие декабристы — в том числе и один из руководителей Южного Общества Павел Пестель — входили в разнообразные масонские ложи. (Что позволило некоторым исследователям определенного толка предположить, что все движение было плодом масонского заговора, — гипотеза, не выдерживающая критики.) Но самыми популярными и скандальными местами сборищ вольнодумцев были литературные клубы «Зелёная Лампа», «Арзамас», «Общество громкого смеха». «Зелёная Лампа» так и вовсе была чем-то вроде литературного филиала, «побочной управой» Союза Благоденствия. Вот где я безумно хотел бы побывать! Регулярными посетителями салона были Пушкин, Рылеев, Кюхельбекер — и предавались там они так называемым «оргиям», которые вкратце и много позже (1830) описаны в отрывке из Х главы «Евгения Онегина»:

Сначала эти заговоры
Между Лафитом и Клико
Лишь были дружеские споры
И не входила глубоко

В сердца мятежная наука,
Все это было только скука
Безделье молодых умов,
Забавы взрослых шалунов.

Самому «шалуну» тогда было едва ли 20 лет… Здесь я хотел бы сделать незначительное отступление и сказать пару слов на хрестоматийную для России тему «Пушкин и декабристы». Пушкин попал в самый центр поколения декабристов и в эпицентр мест сборки российских юных бунтарей — Царскосельский лицей, богемные клубы Петербурга. И даже в ссылку он попал куда надо — на юг, в Кишенев, где познакомился, в частности, с Пестелем. С отрочества он взахлеб дружил с полудюжиной видных декабристов; ближайшим и самым закадычным из них был отправленный после восстания на каторгу Иван Пущин. Именно Пущину соратники по Северному обществу предложили в январе 1825 года принять в тайный союз Александра Пушкина. Пущин рассказал поэту об Обществе и его грандиозных целях, но настаивать на членстве Пушкина в нем не стал; как он потом не раз говорил, в частности, сыну декабриста Волконского Михаилу, «как мне решиться было на это, когда ему могла угрожать плаха»…

Загадочна и апокрифична история, случившаяся с Пушкиным 13 (по другим расчетам — 10—15) декабря, прямо накануне восстания. Согласно популярнейшей версии, Александр Сергеевич выехал утром из своего родового имения Михайловское, чтобы оказаться в Петербурге к ночи. Предполагается, что в этом случае он обязательно оказался бы в квартире Кондратия Рылеева на Мойке — «осином гнезде» декабристов, где до утра толпились заговорщики, обсуждая детали переворота, и, соответственно, неминуемо пришел бы на Сенатскую площадь… Со всеми вытекающими отсюда последствиями вплоть до… Однако по пути следования повозки аллею, ведущую из барского дома, неожиданно пересек заяц, и суеверный Пушкин велел кучеру развернуться и остался дома. Умиленные подвигом зайца, современные российские литераторы в 2000 году даже поставили ему в Михайловском памятник с радостной надписью «До Сенатской площади осталось 416 верст». Легенда о зайце вызывает некоторые сомнения (тем более что и в ней имеются разночтения, а вместо зайца иногда фигурирует местный поп), но понятно, откуда она взялась: в России нетрудно представить взбалмошного Пушкина жертвой предрассудков, но абсолютно невозможно вообразить его трусом или лицемером. Тем не менее дальнейший ход событий подсказывает, что отсутствие Пушкина на Сенатской площади было не случайным.

Вскоре после восстания он написал письмо примирительного содержания Николаю I, и в начале сентября был вызволен царем из ссылки, имел с ним беседу и вскоре представлен свету как придворный поэт с единственным цензором в лице самого монарха. Пушкин продолжал умеренно дерзить, но в целом соответствовал фразе Николая, брошенной придворным: «Теперь он мой!» Ничего страшного: как истинный денди, он пошел на разумный компромисс. Гораздо больше смущает меня другое. В 1826—1827 годах Пушкин написал несколько известных писем своим друзьям-декабристам, а также одно знаменитейшее стихотворение, им посвященное. Оно начинается со слов: 

Во глубине Сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.

И заканчивается так:

Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут — и свобода
Вас встретит радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.

Выжившие в Сибири декабристы были помилованы Александром II в 1856 году, когда Пушкина уже скоро 20 лет как не было в живых, и как прошла бы их встреча спустя столько лет, сказать трудно. Удивительно то, что за последние девять лет своей жизни (1828—1837) Пушкин практически ничего не написал о декабристах вообще, ни о ком из них в частности — ни в стихах, ни в прозе. Кроме уже приведенных мною строк о «забавах взрослых шалунов». Я не берусь объяснить, почему: ревизия идей, разочарование, обида или что-нибудь похуже… В любом случае, это грустно. Сами декабристы боготворили Пушкина до конца. Программа декабристов не блистала стройностью и единообразием. Начать с того, что имелись Северное (Петербург) и Южное (Киев) тайные общества — взаимосвязанные, но автономные. Южное считается более радикальным, и его программным документом стала «Русская правда» Пестеля. Согласно ей, Россия должна была стать республикой, управляемой 500-местным однопалатным Народным Вече. Предполагалась полная отмена крепостного права с передачей половины всей земли крестьянским общинам, а второй половины — помещикам. Также предлагалась отмена сословий, равенство всех граждан перед законом, свобода слова, собраний и передвижений. Страна виделась как единая и неделимая, со столицей в Нижнем Новгороде. Программа Северян была изложена в проекте Конституции, составленном Никитой Муравьевым. С Южанами она совпадала только в части гражданских прав и свобод, а также отмены рабства. В качестве государственного устройства предлагалась конституционная монархия с двухпалатным парламентом по английскому образцу. Страна имела федеративное устройство — 14 держав и 2 области. Крестьяне освобождались, но вся земля оставалась у помещиков. При этом восстание 14 декабря опиралось на еще один документ, написанный в спешке накануне выступления и озаглавленный «Манифест к русскому народу».

По замыслу заговорщиков, он должен был быть утвержден Сенатом (подчиненный императору невыборный законодательный орган) — отчего, собственно, центром восстания и стала Сенатская площадь. Содержал манифест несколько практических мер, включая отмену рабства и отставку солдат-ветеранов, но главное — передачу всей власти временному правлению во главе с «диктатором» князем Сергеем Трубецким. Диктатор испугался и в назначенный час утром 14 декабря не вышел на площадь. Укрылся у родственника, австрийского посланника. Петр Каховский уклонился от вмененного ему цареубийства, призванного стать сигналом к восстанию. (Правда, застрелил коменданта Петербурга Милорадовича.) Капитан Якубович отказался вести гвардейцев на Зимний дворец, чтобы арестовать царскую семью. Полковник Булатов не смог захватить Петропавловскую крепость. Сенат, будучи предупрежденным о возможном бунте, опустел еще в 7.30 утра, до прибытия воссташих полков. Манифест повис в воздухе. Не буду утомлять вас и расстраивать себя деталями трагического фиаско декабристов: может быть, так получилось из-за того, что мятеж вышел импровизированным. В принципе, восстание было запланировано на лето 1826 года, но тут подвернулся удобный момент: внезапная смерть царя Александра I, невнятное отречение великого князя Константина, слухи о короновании непопулярного Николая… Так или иначе, четыре с лишним тысячи солдат и революционных офицеров простояли весь день в недвижимости на холоде, пока на закате их не начали расстреливать в упор из пушек картечью. Мне совсем непонятно, почему они стояли и стояли, как гигантская мишень, — хотя до Дворцовой площади и Зимнего было каких-то 400 метров… но судить, конечно, не берусь. На следующий день всех организаторов восстания арестовали. На юге выступление Черниговского полка тоже пресекли быстро. Далее было следствие и суд, пятеро повешенных, сто двадцать сосланных на пожизненную каторгу в Сибирь, сотни разжалованных в рядовые и брошенных на Кавказскую войну. А потом была эпическая сага о похождениях декабристов в Сибири. История столь же легендарная, сколь и правдивая.

Они работали на рудниках, закованные в кандалы, под неусыпным наблюдением — и происходило это в тех местах, куда люди и сейчас-то с трудом добираются! Якутия, Иркутск, Забайкалье… И самый сентиментально-героический эпизод истории, тема книг и фильмов — жены декабристов! Одиннадцать совсем юных (Марии Волконской было 19) светских барышень, дворянок с ангельскими лицами поехали следом за мужьями-каторжниками. Одна из них, француженка Полина Гёбль, жена декабриста Ивана Анненкова, писала о ссылке: «Надо сознаться, что много было поэзии в нашей жизни». Ей вторит Иван Пущин, тоже сосланный на каторгу: «Главное — не надо утрачивать поэзию жизни, она меня до сих пор поддерживала…» И вот тут, мне кажется, мы подходим к главному, о чем говорит и чему учит история неудачников 14 декабря. По сравнению с которым бледнеет и их безнадежный сконфуженный мятеж, и их заслуги в освоении Сибири, которые, несомненно, тоже сыграли роль в истории их возлюбленного Отечества. Юрий Лотман сформулировал это так: «Декабристы проявили значительную творческую энергию в создании ОСОБОГО ТИПА РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА, по своему поведению резко отличавшегося от того, что знала вся предшествовавшая русская история». В своем тексте «Декабрист в повседневной жизни» он перечисляет основные черты этого «нового типа». Я выудил следующие качества:



1. Декабристы — люди ДЕЙСТВИЯ, нацеленные на практические изменения политического бытия России.

2. Главной формой действия парадоксально оказывается РЕЧЕВОЕ поведение декабриста.

3. Декабристы культивировали СЕРЬЕЗНОСТЬ как норму поведения.

4. Декабрист всегда ощущает себя на высокой исторической СЦЕНЕ.

5. Слово декабриста — всегда слово, громко сказанное. Декабрист ПУБЛИЧНО называет вещи своими именами.

6. РЫЦАРСТВО декабристов, с одной стороны, определило их нравственное обаяние, с другой — уязвимость, неспособность действовать в условиях узаконенной подлости.

7. Требование от каждого декабриста ГЕРОИЧЕСКОГО поведения.

8. Культ БРАТСТВА. (Иерархия отношений декабристов по Пушкину: «Братья, друзья, товарищи».)

9. Политическая организация облекается в формы ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ БЛИЗОСТИ, а не только идентичности убеждений. Между участниками движения существуют прочные внеполитические связи — родственники, однополчане, одноклассники…

10. Будучи ДВОРЯНСКИМИ революционерами, декабристы следуют выработанному кодексу чести.


Таковы были декабристы в повседневности. Но давайте вернемся к поэзии, той самой поэзии жизни, о которой писал с каторги Пущин; это более глубоко, чем простое утешение для измученного человека в кандалах. На этот раз процитирую Лотмана прямо: «Сопоставление поведения декабристов с поэзией, как кажется, принадлежит не к красотам слога, а имеет серьезные основания. Поэзия строит из бессознательной стихии языка некоторый сознательный текст, имеющий более сложное вторичное значение. При этом значимым делается все, даже то, что в системе собственно языка имело чисто формальный характер. Декабристы строили из бессознательной стихии бытового поведения русского дворянина рубежа XVIII—XIX веков сознательную систему идеологически значимого бытового поведения, законченного как текст и проникнутого высшим смыслом».

Говоря совсем просто (это мне стало стыдно за нелюбимое наукообразие предыдущих абзацев), декабристы создали моральный кодекс прогрессивного русского человека, своего рода поведенческий идеал, — и остались ему верны до конца. В этом смысле декабристы даже могут считаться уникальной разновидностью субкультуры (а не только организацией) — я назвал бы это «этической субкультурой». Искренних революционеров в России и после декабристов было не так уж мало — народники и народовольцы, эсеры и марксисты, анархисты — но никто из них не отвечал той мере благородства, человечности и жертвенности, как «люди 1825 года». Совсем незадолго до выступления на Сенатской площади поэт-декабрист, один из пяти казненных, Кондратий Рылеев, написал:

Известно мне: погибель ждет
Того, кто первый восстает
На утеснителей народа, —
Судьба меня уж обрекла.
Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?

Прошло 190 лет. Свободы в России нет, как и не было. Декабристов тоже нет. Но по-прежнему бьется вопрос, заданный еще в августе 68-го года прошлого века великим бардом Александром Галичем:

Можешь выйти на площадь?
Смеешь выйти на площадь?
В тот назначенный час?!

Артемий Троицкий
музыкальный критик

Турецким военным запретили отдыхать в России

Posted: 13 Dec 2015 10:02 AM PST

Турецким военным запретили проводить отпуск в России, сообщает газета Hurriyet со ссылкой на распоряжение генштаба Турции.

Такое распоряжение было разослано во все подразделения Вооруженных Сил Турции в рамках «мер предосторожности».

В воскресенье военного атташе Турции в Москве срочно вызвали в Министерство обороны России в связи с инцидентом в Эгейском море.

Ранее российский сторожевой корабль «Сметливый» открыл предупредительный огонь в Эгейском море, чтобы избежать столкновения с турецким сейнером.

Отношения между странами обострились после того, как турецкие ВВС сбили российский бомбардировщик Су-24. По данным властей Турции, самолет нарушил воздушное пространство страны, а экипажу было сделано десять предупреждений, однако выживший штурман бомбардировщика рассказал, что ракета ударила в хвост самолета «внезапно».

Российский корабль открыл огонь при приближении турецкого судна

Posted: 13 Dec 2015 08:01 AM PST

В воскресенье российский сторожевой корабль «Сметливый» открыл предупредительный огонь в Эгейском море, чтобы избежать столкновения с турецким сейнером, сообщает Минобороны России.

«При сближении турецкого сейнера с российским сторожевым кораблем на расстояние около 600 метров, в целях недопущения столкновения кораблей, по ходу движения турецкого судна на расстоянии гарантированного непоражения, было применено стрелковое оружие», — говорится в сообщении ведомства.

Читайте также:  Русские всегда возвращаются. Что про нас говорят в Анталье и Стамбуле

Сразу после этого турецкое судно сменило курс и продолжило движение на расстоянии 540 метров от корабля «Сметливый».

Как отмечают в Минобороны, турецкая сторона не вышла на радиоконтакт с российскими моряками.

В связи с инцидентом военный атташе Турции в Москве срочно вызван в Министерство обороны.

Отношения между странами обострились после того, как турецкие ВВС сбили российский бомбардировщик Су-24. По данным властей Турции, самолет нарушил воздушное пространство страны, а экипажу было сделано десять предупреждений, однако выживший штурман бомбардировщика рассказал, что ракета ударила в хвост самолета «внезапно».

Психоневрологический интернат под Воронежем. Каким он был до пожара

Posted: 13 Dec 2015 07:02 AM PST

Фотографии Константина Рубахина.


































В результате пожара в психоневрологическом интернате в Воронежской области погибли 23 человека. «Новая газета» публикует фотографии интерната, сделанные в июле 2011 года.

Читайте также: директора интерната под Воронежем до пожара оштрафовали за многочисленные нарушения

Месть фолиантов

Posted: 13 Dec 2015 06:01 AM PST

Десятилетиями библиотеки очищались от «вредной» литературы. «Вредными» становились любые книги, не отвечавшие текущим установкам идеологического аппарата. Привычка впиталась в плоть и кровь.


1 февраля 1928 года в «Правде» появилась статья с простым названием: «О «Крокодиле» К. Чуковского». Ее автором была вдова Ленина Надежда Константиновна Крупская, занимавшая пост заместителя наркома просвещения. Надежда Константиновна назвала «чепухой» и «буржуазной мутью» чудесную сказку, написанную одним из лучших детских писателей России. Заместитель наркома просвещения резюмировала: «Крокодил» нашим ребятам давать не надо, не потому, что это сказка, а потому, что это буржуазная муть». Приговор, обязательный для исполнения по всей стране.

Рождение советского человека

«Только что сообщили мне про статью Крупской, — записал в дневнике Корней Чуковский. — Бедный я, бедный. Пишу Крупской ответ, а руки дрожат, не могу сидеть на стуле, должен лечь».

Когда «Крокодил» запретили в первый раз, писателю объяснили: «Там у вас городовой. Кроме того — действие происходит в Петрограде, которого не существует. У нас теперь Ленинград».

Чуковский переделал текст. Вместо петроградского городового в сказке появился ленинградский постовой милиционер. Не помогло. После статьи Крупской сказки и вообще все детские книги Чуковского стали запрещать, а его самого травить: «Самый страшный бой был по поводу «Мухи-Цокотухи»: буржуазная книга, мещанство, варенье, купеческий быт, свадьба, именины, комарик одет гусаром…»

Через несколько лет «Крокодил» вроде разрешили. А вскоре опять запретили! Начальник Главлита (цензуры) и член коллегии наркомата просвещения Борис Михайлович Волин мрачно объяснил детскому писателю:

— «Крокодил» — вещь политическая. В нем предчувствие Февральской революции, звери, которые «мучаются» в Ленинграде, — это буржуи. Политические дикости и несуразности «Крокодила» еще месяц назад казались невинной шуткой, а теперь, после смерти Кирова, звучат иносказательно.

Чуковский пошел объясняться. У всех дети, а все дети читают его сказки, может, начальственное сердце дрогнет… Записал в дневнике:

«Был сегодня у главы цензуры — у Волина в Наркомпросе. Встретил приветливо и сразу же заговорил о своей дочери Толе, которая в одиннадцать лет вполне усвоила себе навыки хорошего цензора.

— Вот, например, номер «Затейника». Я ничего не заметил и благополучно разрешил, а Толя говорит:

— Папочка, это номер нельзя разрешать.

— Почему?

— Посмотри на обложку. Здесь изображено первомайское братание заграничных рабочих с советскими. Но посмотри, у заграничных так много красных флагов, да и сами они нарисованы в виде огромной толпы, а советский рабочий всего лишь один — правда, очень большой, но один — и никаких флагов у него нет. Так, папа, нельзя.

Отец в восторге».

Писатель в тоске. Советская власть еще и 20-летнего юбилея не справила, а советский человек уже народился.

Инструкция по изъятию

Надежда Константиновна Крупская ведала и библиотечным делом, она определяла, что будут читать советские люди. Вредные, с ее точки зрения, книги после Октября 1917 года неустанно изымались из библиотек, а поступали только правильные. Списки просматривала сама Крупская.

В октябре 1929 года она подписала письмо «О пересмотре книжного состава массовых библиотек»:

«Провести пересмотр книжного состава всех библиотек и очистить от идеологически вредной литературы.

1. По общему отделу. Изъять старые библиографии, особенно общественно-политические, старые энциклопедии… Из старых массовых энциклопедий следует изъять выпуски, посвященные общественно-политическим темам и истории. Все старые дореволюционные журналы изымаются из массовой библиотеки… Изымаются все старые календари.

2. Антирелигиозная литература. Изъять все без исключения книги религиозного содержания как дореволюционные, так и пореволюционные, хотя бы они все были изданы с разрешения Главлита.

3. Общественно-политическая литература. Изымаются идеологически вредные и неприемлемые для советского читателя книги.

4. Кооперативная литература. Подлежат изъятию книги, изданные до 1930 года (то есть книги, вышедшие до массовой коллективизации. — Л. М.).

5. История литературы. Изымаются книги, содержащие материал реакционного характера…

Из небольших библиотек должны быть изъяты:

1. Произведения, даже и значительные в отношении литературного мастерства, проводящие настроения неверия в творческие возможности революции, настроения социального пессимизма. Например, М.А. Булгаков. Дьяволиада, Е. Замятин. Неистовые рассказы…

2. Могут быть изъяты произведения неактуальные, подчас даже враждебные по своей идеологической установке, — например, произведения таких писателей, как М. Пруст, С. Цвейг…

Инструкция по изъятию детских книг будет издана особо».

Ласково обнял. Но не разрешил

Первый советский нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский прекрасно разбирался в искусстве, сам баловался сочинением пьес. Талантливый драматург Николай Эрдман прочитал ему сатирическую комедию «Самоубийца». Пьесу хотел поставить Всеволод Мейерхольд. Но ему не позволили.

Луначарский, рассказывала его жена, «смеялся чуть не до слез и несколько раз принимался аплодировать». Но когда чтение закончилось, нарком ласково обнял драматурга и резюмировал: «Остро, занятно. Но ставить «Самоубийцу» нельзя».

Он уже понял, что происходит. Найдено личное письмо, которое нарком просвещения отправил наркому внешней торговли Леониду Красину:

«Большего распада я никак не ожидал. Люди начинают бояться друг друга, боятся высказать какую-нибудь новую свежую мысль, судорожно цепляются за ортодоксию, судорожно стараются заявить о своей политической благонадежности, а часто подтвердить ее бешеными нападениями на соседей… Я не знаю, Леонид Борисович, что мы можем предпринять».

Красин рано уйдет из жизни, Луначарского отстранят. Николая Эрдмана, соавтора сценариев таких кинофильмов, как «Веселые ребята» и «Волга-Волга», арестуют и отправят в ссылку. В 1982 году главный режиссер Театра сатиры Валентин Плучек получит разрешение поставить «Самоубийцу». После нескольких представлений спектакль все равно запретят…

Снисхождения не знал никто. Даже такой благонамеренный автор, как Александр Фадеев. В цензоре заметили, что страницы знаменитого романа «Разгром» «пестрят недопустимыми словами и выражениями». Разрешение на выпуск книги Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит) при наркомате просвещения выдало «при условии внесения следующих изменений»:

Стр. 12 — исключить слова «твою мать».
Стр. 19 — исключить слова «на передок слаба».
Стр. 62 — исключить со слов «заделаешь тебе», кончая словами «не поспеваешь».
Стр. 72 — исключить слова «твою мать».
Стр. 139 — исключить слова «в бога мать».
Стр. 144 — исключить слова «твою мать».

Антифашизм под запретом

Любой поворот в политической линии сопровождался чисткой библиотек. Подписан пакт с нацистской Германией — и нежелательной становится антифашистская литература!

2 октября 1940 года уполномоченный Совнаркома СССР по охране военных тайн в печати и начальник Главлита Николай Садчиков подписал список книг, подлежащих изъятию из продажи и библиотек. В списке, скажем, значилась книга Эрнста Отвальта «Путь Гитлера к власти», изданная Государственным социально-экономическим издательством в 1933 году. Почему она стала неприемлемой?

«В книге имеется ряд мест, которые сейчас, после заключения СССР договора о дружбе с Германией, нежелательны. Плохо говорится о Гитлере (на многих страницах)», — вступился за фюрера начальник советской цензуры.

Советских людей держали в информационной блокаде. Постоянно проводились чистки библиотек, изымались «крамольные» книги. В цензоры набирали людей малограмотных, но бдительных. Побеседовав с руководителем цензуры Садчиковым, выдающийся ученый, академик Вернадский обреченно записал в дневнике: «Гоголевский тип».

Всесоюзный погром

Послевоенная кампания по уничтожению биологов — противников мистификатора Трофима Лысенко — привела к всесоюзному погрому отечественной науки. Одна отрасль науки за другой подвергались тотальным чисткам.

Закрывались целые лаборатории. Министр высшего образования Кафтанов пачками подписывал приказы об увольнении из всех университетов страны крупных ученых и профессоров. Гонения на лучших биологов дополнились разгромом химической науки. Генетику отменили. Кибернетику запретили, что предопределило безнадежное отставание страны в компьютерной технике.

Учебники и научные труды, написанные настоящими учеными, запретили и выкинули из библиотек. Некому стало учить студентов. Места преподавателей в институтах и университетах занимали малообразованные функционеры или шарлатаны, поддержанные властью, поскольку они боролись против «враждебных западных теорий», а своих противников обвиняли в низкопоклонстве перед Америкой. Все, что шло из западных стран, даже в точных науках, называлось реакционным.

«Даже цитировать иностранных авторов не полагалось, — вспоминал академик Александр Мясников, — редакция их имена должна была вычеркивать, так как советская наука — передовая, и только несоветский человек может «преклоняться перед заграницей».

Физики-космополиты

3 июля 1949 года отдел пропаганды и агитации ЦК сигнализировал своему начальству:

«Сегодня на Всесоюзном совещании заведующих кафедрами марксизма-ленинизма и философии должен быть прочитан доклад президента Академии наук СССР С.И. Вавилова. Текст доклада, представленный в отдел, имеет ряд серьезных недостатков, без устранения которых доклад прочитан быть не может.

Тов. Вавилов ни словом не упоминает о решениях ЦК ВКП(б) по идеологическим вопросам, о роли большевистской партии в деле идейного вооружения советских физиков. Он приходит к неверному выводу о том, что идеологические основы советской физики не являются передовыми в физике всего мира. Он ставит вопрос о необходимости «печатать, обсуждать иностранную физико-философскую литературу», умалчивая о задаче создания работ по физике, проникнутых духом боевой партийности.

Считаем необходимым чтение доклада т. Вавилова отложить».

На ученом совете физического факультета Московского университета с докладом «О патриотическом долге советских ученых» выступил декан Владимир Кессених. Он выразил неудовольствие тем, что отдельные профессора пользуются переводными учебниками, замалчивают вклад русских ученых.

— Рабское преклонение некоторых наших ученых перед западной буржуазной наукой имеет свою «теоретическую базу», — возмущался секретарь парткома МГУ доцент физического факультета Василий Ноздрев. — Этой «теоретической базой» низкопоклонства является космополитизм. В наш век гигантских, невиданных еще в истории боев сил демократии с силами реакции борьба с космополитизмом носит особенно острый политический характер.

Он назвал «безродным космополитом, чуждым своему народу, своей родине» Петра Капицу (будущего лауреата Нобелевской премии по физике).

Ноздрев требовал:

— Неотложно освободить редакции физических журналов и издательств, комиссий по Сталинским премиям, экспертные комиссии и так далее от физиков-космополитов, наносящих огромный вред развитию физической науки в нашей стране.

Куда уходят чистильщики?

Масштабы невосстановимого ущерба, нанесенного русской науке такими кампаниями, невероятны. А как пострадала обороноспособность страны! Зато открылись невероятные карьерные перспективы для двоечников.

Власть жаловала своих подручных должностями, орденами и дачами, но сделать их талантливыми и популярными не могла. Потому те с удовольствием принимали участие в удушении и унижении идеологически невыдержанных талантов.

После смерти Сталина, реабилитации кибернетики открытые нападки на теорию относительности Эйнштейна и квантовую механику прекратились. А куда же делись активисты этой борьбы?

Разоблачитель «антипатриота» Капицы и недавний секретарь парткома МГУ Василий Ноздрев благополучно перебрался в Московский областной педагогический институт имени Н.К. Крупской, который и возглавил. Писал стихи, печатался в журналах «Наш современник», «Молодая гвардия», «Октябрь». Автор недавней работы о Ноздреве почтительно именует его «ученым-энциклопедистом, поэтом-мыслителем, носителем русской духовно-интеллектульной культуры».

Все, кто не понял и не принял современную науку, остались при должностях. Возглавляли кафедры в высших учебных заведениях, редактировали научные журналы, руководили научными издательствами и научно-исследовательскими институтами, избирались в академики и определяли жизнь Академии наук. Целые поколения научной молодежи ходили к ним на лекции, трудились под их руководством в НИИ, зубрили изданные ими учебники. Погром фундаментальной науки и разорение библиотек определили состояние научной жизни страны на целые десятилетия.

Для того и поставлены

Главный редактор журнала «Молодая гвардия» Анатолий Иванов пришел к заместителю заведующего отделом культуры ЦК Альберту Беляеву с жалобой:

— Присудили Валентину Распутину Государственную премию. А разве надо было повесть о дезертире из воюющей Советской армии так поддерживать? На чем воспитывать патриотизм у молодежи будем? Разве дезертир может служить примером любви к Родине?

Наличие цензуры многих устраивало. Менее талантливые пытались утопить более талантливых. За рассуждениями о патриотизме крылась обида: почему премию дали не мне? Почему в библиотеке вредные книги отвлекают читателей от моих замечательных сочинений?

В годы перестройки профессиональный партийный работник Виктор Прибытков не по своей воле оказался на работе в Главлите и здесь впервые прочитал запрещенную его предшественниками поэму «По праву памяти» любимого им Александра Твардовского. Прибыткову принесли из архива «верстку, испещренную подчеркиваниями и знаками вопроса, поставленными красным карандашом бдительного цензора. Почти все строфы подчеркнуты красным карандашом с массой вопросительных и тревожно-восклицательных знаков на полях. Нередко по три кряду!»

Не пустившие поэму к читателю цензоры все еще трудились в Главлите. «Потрясло меня, — пишет Виктор Прибытков, — то, что вины за собой они не чувствовали, а усматривали чуть ли не подвиг в том, что «зажали самого Твардовского». Он поражался: как могли мучить его любимого поэта? А они считали, что для того и поставлены. И как разлившаяся в океане нефть, эти люди равномерно накрывают всю духовную поверхность, губя науку, литературу и искусство.

Спецхран

В журнале, где я начинал трудиться, была замечательная библиотека. После того как помог милым библиотекарям справиться с мусором во время ленинского субботника, они открыли мне двери спецхрана, секретного книжного фонда.

Спецредакция издательства «Прогресс» десятилетиями переводила сотни интереснейших книг, выходивших за рубежом. Экономика и политика в современном мире, международные отношения, труды по советской истории, портреты самых влиятельных фигур того времени… Все эти книги, которые в нашей стране были под запретом, тайно переводились и рассылались по утвержденному в ЦК списку — узкому кругу высших руководителей страны и идеологических чиновников. Каждый экземпляр был пронумерованным и держался под замком.

Я читал эти книги многие годы, расширяя свои представления о мире. И вот что меня потрясло. В нашей редакции многие имели возможность приобщиться к этому кладезю информации. Но большую часть этих книг никто и никогда даже не брал в руки! Система целенаправленного воздействия на умы и души людей оказалась весьма эффективной.

Гутенберг и горшок

Библиотека, как и музей, должна быть озабочена сохранением всей истории цивилизации, и древнеримский ночной горшок так же достоин места среди экспонатов, как и первые книги Гутенберга. Не дело хранителей книг делить их на полезные и сомнительные.

Задача библиотеки шире и важнее задачи любого государственного ведомства: быть хранительницей свободы духа, свободы литературы, то есть свободы книг. Более того, в библиотеке хранятся книги, печатание и распространение которых запрещено судом. В Германии время от времени устраиваются выставки нацистского искусства или нацистской литературы — никто не заподозрит в этом пропаганду национального социализма.

Библиотека уважительно относится ко всем точкам зрения, собирает у себя все книги, но ничьи точки зрения не берется проповедовать и не может себе позволить кого бы то ни было оскорблять. Если кто-то решает, что некие книги следует держать подальше от читателя, — это цензура. А цензура, как доказывает отечественная история, вредит куда больше, чем появление книг, которые кому-то не нравятся.

Леонид Млечин
журналист, историк
Фото: РИА Новости

Расплата за труд

Posted: 13 Dec 2015 05:01 AM PST

Как коротают жизнь люди, попавшие в неоплачиваемый отпуск.


Фото: Наталья Фомина / «Новая газета»

О нестабильности в экономике и финансовом кризисе можно побеседовать с доктором каких-нибудь наук и услышать о падении рубля, о ВВП и расходовании госбюджета. А можно встретиться с людьми, полгода находящимися в неоплачиваемом отпуске. Только говорить они будут о другом…

«АвтоВАЗагрегат» до последнего времени являлся одним из крупнейших поставщиков комплектующих завода в Тольятти. В начале июля 2015 года «АвтоВАЗагрегат» остановил производство. С июня двум с половиной тысячам сотрудников предприятия не выплачивается заработная плата. 15 сентября по данному факту было возбуждено уголовное дело по ч. 2 ст. 145.1 УК РФ (полная невыплата заработной платы свыше двух месяцев из корыстной или иной личной заинтересованности).

Татьяна — одна из тех, кому эта плата не выплачивается. Ей 52 года. На заводе «АвтоВАЗагрегат» она работает контролером качества с 1995 года, то есть 20 лет. Последние 12 — в сборочном цехе. Именно в сборочном цеху сиденья для автомобилей принимают тот вид, к которому мы привыкли. Предварительно они претерпевают раскройку, упаковывание, перегрузку, комплектование, сборку, склеивание, контроль и маркировку. Татьяна занималась контролем. Пока не перестали платить деньги. Нет, она еще месяцок походила на службу, ходила бы и дольше, да с завода начали вывозить оборудование, и контролировать уже стало нечего.

Мы встречаемся на площади Революции в Самаре, за памятником Ленину виднеется историческое здание областного суда, где когда-то молодой Владимир Ульянов выступал в роли адвоката. Идем в скверное, но бюджетное кафе «Жили-Были», где пахнет мокрым полом, сладкими духами и капустой.

«Хорошо, тепло!» — говорит Татьяна и отказывается от всякой еды. «Я трачу не свои деньги, — убедительно говорю. — Это же представительские расходы!»

Татьяна улыбается. Решает съесть рубленый бифштекс и выпить чаю. В ожидании заказа рассказывает:


Фото: Наталья Фомина / «Новая газета»

«Думаю, все могло быть по-другому, если бы мы до сих пор жили в частном доме. С мужем и матерью. Я бы по-настоящему взялась за сад, за огород, с этого можно не только хорошо жить, но и нормально заработать. У нас женщины индоуток разводят, тоже вариант. И тогда плевать мне было бы на этот завод и его директора. Но дом-то у нас сгорел уж больше 10 лет назад, — размеренно продолжает она через паузу, — мать я похоронила, мужа проводила».

Молчу. Когда мы договаривались о встрече, Татьяна прислала свою фотографию. Там она стояла как раз около домика-когда-то-пряника, теперь перекосившегося на обе стороны. Рядом улыбались бравая пожилая дама и рослый мужчина в тельняшке.

«А… муж… тоже?» — нерешительно спрашиваю я: неловко уточнять такие вещи. «Проводила». Это может означать, что угодно.

«Да нет, — успокаивает меня Татьяна, — нет, что вы. Муж сидит в тюрьме».

Приносят чай. И котлеты. Татьяна отпиливает вилкой кусок, продолжает: «Новый год, называется, отметили… Мать тогда у нас жила, ну куда ж ее, с шейкой этого самого бедра, на кухне спала. Сели, выпили, я выставила закуску. Ну и сидели-сидели, мать с костылями, хорошо бы молчала, а то как откроет рот, все одно: гады-сволочи, гады-сволочи, уже и сама не знает, кого она так. Потом со своим гулять пошли, петарды и все такое. Долго валандались, как сосульки промерзли, ещё и водку пили на свежем воздухе, для согрева. Слышали сирены-то пожарные. Так кто ж знал, что это про нас. Конечно, сначала и в голову не пришло, что это мы горим. Думала, напротив, через проезд, там такая же развалюха. Пришли, дома нет, от руин пар, вонища страшная, кругом народу — соседи, пожарные, милиция. Ни чашки, ни ложки. Ни одеяла. Все сгорело».

Администратор сажает за соседний столик компанию офисных клерков. Молодые люди в корпоративных костюмах обсуждают премию по итогам года. Кому-то 100 тысяч, кому-то — 200. Татьяна прислушивается, морщит лоб, продолжает рассказ: «Ну и мама-то сгорела тогда. Не успела выйти из дома, дверь открыть. Костыли от нее далеко лежали, алюминиевые, целые нашлись на кухне, ползла к ним, да не доползла. А на окнах-то на всех решетки, первый этаж, как без решеток».

Официантка спрашивает, не желаем ли мы чего-нибудь еще? Татьяна смотрит на меня вопросительно. Я прошу коньяку. Татьяна поднимает бровь. Официантка споро грохает на стол графин и две рюмки. В графине плещется, наверное, коньяк, маслянистый, как сырая нефть.

«Ну и вот, а потом пожарники сказали: «Поджог». До сих пор не могу поверить, что это муж. Ну он мать недолюбливал всегда. Но чтобы так!»

Татьяна молчит. Потом говорит: «Если бы не работа тогда, я бы не выкарабкалась. 2003 год был, дела на заводе шли очень хорошо. Вы, наверное, не помните, но именно тогда придумали новый стандарт качества, ИСО-9000, мы чуть не первые в России были. Медаль получили, швейцарскую. «За безупречную деловую репутацию». Премию «Российский Национальный Олимп» получили, все дела. Хорошо тогда зарабатывали, врать не буду. Да даже не в заработках дело! Нормированный рабочий день — он же строит твое время. Есть утро, когда ты уходишь на завод. Есть обеденный перерыв, когда ты в столовке берешь суп и второе. Есть вечер, когда через проходную, через магазины, и обратно. В маршрутке все те же люди, ведь каждый божий день туда-сюда, мы всегда брали больше смен, особенно я, что мне одной-то? Без дома, без семьи, я в общежитии жила, в социальном, это только через 7 лет отсудила все-таки себе страховку за дом, смогла купить квартиру. А сейчас вот одна в этой квартире. Когда утром тебе некуда идти, а вечером неоткуда возвращаться, это совсем не то. Это даже не новая жизнь, а никакой жизни вообще».

В октябре арбитражный суд Самарской области рассмотрит заявления шести компаний о включении в процедуру банкротства «АвтоВАЗагрегата». К компании за июль—октябрь подано свыше 50 исков на сумму более 340 млн рублей.

«Мужу еще три года отбывать. Ну я навещаю его, как положено. Долгосрочные свидания дают родственникам, мы не развелись. Я же говорила вам, что не верю, что это он, да?» — Татьяна крутит в руках пустую рюмку.

Я киваю. Татьяна говорила.

«А тогда я даже не знаю, что со мной произошло-то. Реактивный психоз, доктор сказал, в психбольнице. Спасибо, сейчас все нормально. Здорова как бык. В сентябре в цветочный салон устроилась, букеты крутить. Плохая работа, сразу скажу. В салоне холодно, потому что цветы так любят. Вода в вазонах ледяная. У меня пальцы какие, смотрите!»

Татьяна тянет ко мне руки. Красные пальцы прыгают над деревянной столешницей. Ногти подстрижены под корень. На левом запястье часы на кожаном ремешке. Берет рюмку и опустошает ее одним хорошим глотком.

«Если честно, то я не верю, что нам выплатят долги по зарплате. У нас женщины пытались переустроиться на ВАЗ, но куда там. Своих девать некуда, со следующего года четырехдневную рабочую неделю вводят», — говорит она между двумя глотками жидковатого чая.

Через час я закрою за Татьяной дверь такси, совершающего рейсы между Самарой и Тольятти, с человека — 300 рублей, и для отправления нужно дождаться, чтобы собралось четыре. Водитель при ближайшем рассмотрении оказывается бывшим коллегой Татьяны — слесарем с «АвтоВАЗагрегата», сварочный цех, полгода без работы. «По жизни сварной», — говорит он и обещает Татьяну довезти бесплатно. Как свою.

По последним данным, «АвтоВАЗагрегат» имеет задолженность более чем перед 1,4 тыс. работников на общую сумму 52,5 млн рублей. На сегодняшний день прокуратурой в интересах сотрудников завода подано в суд 905 исков. «Работа продолжается, порядка 20 заявлений в день подается в суд. Со счетов организации в пользу сотрудников списано 16,5 млн рублей. Кроме того, у приставов находится 126 исполнительных производств еще на 6,3 млн рублей», — откликнулась пресс-служба прокуратуры области. В начале сентября в Тольятти и Самаре неоднократно проходили митинги в поддержку работников «АвтоВАЗагрегата».

Наталья Фомина
соб. корр. «Новой»,
Самара

Денис Луцкевич: «Конечно, я бы хотел, чтобы этого не было»

Posted: 13 Dec 2015 02:01 AM PST

Монолог узника Болотной, вышедшего на свободу после трех с половиной лет колонии.


Фото: Пелагия Белякова, специально для «Новой»

8 декабря из исправительной колонии в Туле вышел на свободу Денис Луцкевич, который отсидел три с половиной года за участие в мирном митинге 6 мая 2012 года. Денис оказался на площади случайно — за компанию с однокурсниками, он никогда не был активистом. Он служил в морской пехоте, мечтал о карьере в ФСО. Его фотография, где он на Болотной площади с исполосованной дубинками спиной, стала символом жестокости полицейских. На третий день после освобождения Денис встретился с «Новой газетой» и рассказал, как изменились его взгляды.

— Я получаю сейчас удовольствие буквально от всего. Я понимаю, что так и должно быть, это и есть цивилизованный мир. Когда я вышел за забор колонии и увидел родных, я все равно не понял, что это уже воля, что все кончено, и теперь начнется новая жизнь. Вчера я проснулся в новой обстановке: на нормальной большой кровати — белые потолки, цветные стены. И ко мне пришло осознание: все, чувак, ты вышел, вся эта история позади, живи!


Фото: Екатерина Фомина / «Новая газета»

Забыть эти три года вряд ли получится. Я просто не буду об этом думать, я извлек из этого времени максимально полезный опыт. Там было много негатива, нехороших вещей, которые даже не хочется вспоминать. Я оставил это все там.

Конечно, я бы хотел, чтобы этого не было. Конечно. Там нечего делать, это очень гиблое место.

В акции 6 мая я не участвовал, я был там как зритель. Я толком не понимал, что происходит в стране, у меня не было позиции ни гражданской, ни тем более политической. Если бы я тогда знал, что меня могут закрыть, никуда бы не пошел.


Фото: Пелагия Белякова, специально для «Новой»

Я в Москву переехал в 17 лет — с Украины, там я окончил школу. Пошел в армию, потом очень хотел в Академию ФСО. Был какой-то патриотический порыв — особенно после участия в параде на Красной площади в День Победы. Но в академию меня не взяли. Решил не терять время и получить другое образование, выбрал культурологию.

Поступил в Государственный университет гуманитарных наук. А там все — и студенты, и преподаватели — жили активной политической жизнью, все общение крутилось вокруг этих тем. Мне предложили: давай сходим, увидишь все своими глазами.

Это была моя первая и последняя акция.

Помню, 6 мая мы встретились с пацанами, девочками, преподавателями и выдвинулись от «Октябрьской». Все пошли в основной колонне, а я перед ней метрах в тридцати. Мне было интересно, как это все происходит. При сходе с Малого каменного моста увидел оцепление, за ним еще в несколько рядов стояли полицейские. Меня смутила одна вещь: первый ряд будто был готов уже к какому-то столкновению — они стояли, сцепившись руками, как будто на них толпа фанатов должна побежать. Я сам много раз стоял в таких оцеплениях, когда служил: на массовых мероприятиях, на праздниках. Поэтому знал: чтобы указать людям направление движения, достаточно пяти-шести человек на расстоянии полтора метра друг от друга. Люди сами поймут, что туда нельзя идти.

Я не стал зацикливаться, пошел к сцене — там пока ничего не происходило. Вернулся обратно — колонна остановилась. И начались стычки. Увидел, что менты скручивают без разбора, бьют, не рассматривая, кто попадается. Автозаки забивали, сразу же увозили. Менты стали выдавливать людей, те, кто был сзади колонны, не понимали — и все равно двигались вперед.


Гущин, Луцкевич, Полихович, Акименков. Фото: Екатерина Фомина / «Новая газета»

Я не ожидал таких действий от людей, представляющих власть, которые должны наоборот охранять правопорядок, а не беспредельничать. Я был в каком-то трансе: неужели они способны на такое? Я же думал, они крутые ребята, служат верой и правдой народу.

В какой-то момент я вышел вперед всей толпы. Расставил руки в стороны, хотел отодвинуть людей назад, оградить их. Им оставалось только ждать, пока арестуют, выхода из этого хаоса не было.

Кто-то принес решетки: я тоже помогал их установить, чтобы не допустить соприкосновения с ментами. Никто не собирался дальше туда проходить или к Кремлю идти. Осознанно никто не хотел оказаться в этой мясорубке. Менты продавили эти решетки сами же, повалили их, побежали на всех нас.

Искусственно выталкивали людей назад к узкому проходу, который они создали для выхода. Но как десятки тысяч могут уйти сквозь это горлышко? Кто не успел, попались и оказались в ОВД. После очередной атаки полицейских, я отходил, был к ним спиной, за мной побежали. Сорвали рубашку, повалили на колени и начали избивать дубинками. Схватили за руки и за ноги и понесли в автозак. Вот и вся история моего ареста.

В шесть утра уже 7 мая в Склифе меня осмотрели и отпустили, я там объяснил всю ситуацию, но полицию почему-то вызывать не стали.

Мама приехала через два дня после митинга. Я носил одежду, полностью прикрывающую ссадины и гематомы. Я был весь избит: руки, ноги, спина. Но она увидела ссадину на ухе. Скрыть все равно не получилось.

Побои я уже снимал в Лобне, где живу. Написал заявление, потом от него отказался… Хотя сейчас уже не вспомню. Представляешь, я не помню, точно писал я его или нет! Я помню, что должен был, что собирался… Потом мне позвонили следователи, хотели вызвать для дачи показаний. Но я не поехал, сказал, что побои получил, упав с забора в парке. Я не знал, до чего это все доведет, просто не хотел иметь с ними общих дел. Подумал: хрен с ними!

Я думал, что все закончилось. Но 10 июня ко мне приехали. До семи утра обыскивали квартиру, забрали меня с собой. В час дня уже арестовали и увезли в изолятор. Думал, на день или на два задержат, недоразумение какое-то.


Фото: Пелагия Белякова, специально для «Новой»

Даже когда избрали меру пресечения на два месяца, думал, напишут какие-то бумажки и вытащат меня отсюда. Мое сознание не могло воспринимать ту реальность, которую до меня доводили. Адвокат приезжал в СИЗО и говорил: это может затянуться на полгода, год. Я не верил: как это? Я же никому ничего плохого не сделал, может, меня с кем-то путают.

Поверил в то, что это на самом деле происходит, только когда начался суд. Я никого из них не знал: ни подельников, ни участников, ни организаторов. Когда менты начали выступать на суде, последняя надежда иссякла. Неужели они способны так нагло врать, так поддакивать и подслуживать начальству?

На них обиды нет. Я понимал, что люди всеми способами держатся за места. Они больше никем себя не видят, вряд ли смогут реализовать себя в нормальной гражданской жизни. Обижаться на людей, которые не сформировались как личности, которые являются лишь инструментом воздействия, нельзя.

В колонии не было сложно в бытовом плане. Тяжело было из-за местного контингента.

Большинство людей оказываются на зоне либо по малолетке, поднявшись на взрослый режим, либо совершив мелкие преступления: наркотики, воровство, грабежи. У них узкое представление об окружающем мире, нет своего мнения. С ними бывает сложно находиться в одной обстановке. С людьми, с которыми мне было нормально общаться, жили в разных бараках.

Там действуют определенные правила жизни, все зеки по ним живут. Я же армию прошел — эти общества по сути своей схожи. Только в армии студенты, которые толком не сформировались как личности, а на зоне люди, которые, кажется, больше никогда не сформируются, они реализуют себя в зоновских ценностях.

Люди оттуда не выйдут нормальным — тюрьма не для этого. Находясь среди преступников, человек обучится мастерству новых преступлений — не больше. Только если человек сам отдаляет себя от этой зоновской жизни, не приспосабливается к этим правилам, остается собой, он выйдет, и срок останется просто плохим сном.

В тюрьме я со многими подружился и, надеюсь, буду продолжать общаться, когда они выйдут. Знаю, что они правильно живут, по правильным принципам. Они проверены этим испытанием, тоже сидят по выдуманным делам. Со мной всегда была только мама — никогда не предаст, не бросит, не забудет.

Третьи сутки на свободе. Словно всего этого не было. Когда меня арестовали, будто мир остановился. А я уехал куда-то отдыхать, ни в коем случае не в тюрьму. До сих пор не могу поверить в это и понять. Я жил до последнего с надеждой: если не реабилитируют, то как минимум отпустят, дадут условку. Окончательно разочаровался во всем — никакого правового государства, суды несвободны, зависят от решения сверху.

Пока хочу поучиться на экономическом. Понять, как действует финансовая система, как работает бизнес. Хочу быть бизнесменом, работать независимо ни от кого. Деньги не так важны, как сам процесс. Ситуация ухудшается, но я верю, что и здесь когда-нибудь можно будет заниматься своим делом.

Я остался тем же. Понимание несправедливости обострилось. Но я стал более хладнокровен и терпелив к этому: понимаю, что любое действие сейчас может привести за решетку. Я не чувствую особой решительности в себе: если пойму, что надо выйти на мирную акцию, ничто не остановит. На суд к Ване Непомнящих хочу сходить — так получилось, что наши истории теперь связаны.

Тяжело осознавать, что больше всего пострадала мама. Если бы можно было — я бы маму, своих стариков избавил от этой участи.

Екатерина Фомина
Корреспондент

Сбитый проектировщик

Posted: 13 Dec 2015 12:02 AM PST

Следственный комитет «осваивает космос» и тем самым все более отдаляет сроки первых запусков с космодрома «Восточный»


Фото из архива

Летом 2014 года Владимиру Путину доложили результаты проверки Счетной палаты РФ по космодрому «Восточный», хотя и без того было уже ясно, что сроки первых пусков (намеченные на конец 2015 года) будут сорваны. Работы шли не по графику, рабочие грозили забастовками из-за невыплат заработной платы (об этом в «Новой» № 71, 72 за 2015 год подробно написала наш спецкор Зинаида Бурская).

Со слов вице-премьера Дмитрия Рогозина, было возбуждено и расследуется 20 уголовных дел, большинство из них связано со строительством. Но миллиардные суммы были потрачены и на проектно-изыскательские работы, и они не могли не привлечь внимания следствия. Мы расскажем именно о таком деле — по обвинению в хищении проектировщика (главного инженера проекта) Сергея Островского.

Корректировка траектории

Звонок из Следственного комитета в ноябре 2014 года застал Островского в Амурской области на космодроме, а возвращался он через Благовещенск — перед Басманным судом это будет представлено как «скрывался от следствия». 17 ноября его допросил старший следователь по особо важным делам СК РФ генерал-майор юстиции Д.В. Никандров. Выйдя от него утром, Островский еще позвонил жене и рассказал по телефону: «Ну, я там, конечно, вспылил»…

Затем он поехал на работу в «31-й институт», а вечером по дороге домой ему опять позвонили из СК, чтобы получил новую повестку. Островский попросил, чтобы ее кто-нибудь подвез к его дому на Таганке, но домой он так и не попал — у машины его скрутил ОМОН. В квартире до четырех утра шел обыск. Что хотели найти, жене объяснять на стали, но электронные носители увезли все и без разбору.

21 ноября 2014 года генерал Никандров подписал постановление о привлечении проектировщика Островского в качестве обвиняемого. Речь шла о «пособничестве в сговоре с неустановленными лицами» в хищении путем присвоения или растраты (ст. 160 УК) 113 млн руб. при проведении изыскательских работ и проектировании жилого городка и делового комплекса космодрома «Восточный». По этой статье суд еще дважды продлял сроки содержания под стражей — в январе и марте 2015 года.


Фото: amur.info

Однако 18 мая 2015 года Островскому было предъявлено уже другое обвинение — теперь на сумму 14 млн рублей и присвоенную путем мошенничества (ст. 159 УК РФ). Доводы защиты о том, что сумма предполагаемого ущерба снизилась в 10 раз, новое обвинение касается предпринимательства, а значит, мера пресечения теперь не должна быть связана с лишением свободы, судом услышаны не были. Срок содержания под стражей продлялся еще трижды — в последний раз в ноябре и до 17 января 2016 года «для завершения ознакомления с делом» (адвокат с ним уже ознакомился, а обвиняемый последние четыре тома в изоляторе читать отказался).

Арестанту Островскому рассказывать о себе соседям по камере надо с оглядкой: чтобы не выдать какую-нибудь из государственных тайн, известных ему по работе в «31 ГПИИС» во множестве. Нам же придется представить его и институт, с которым вся его жизнь была связана неразрывно, опираясь на рассказы коллег, и в первую очередь Станислава Воинова, который возглавлял «31-й» в течение 19 лет (до 1992 года) и сегодня, в свои 86, остается его «живой легендой».

Это было в «31-м»

Ни одна ракета никогда и никуда не полетит без сложных наземных инженерных сооружений. В смысле почестей и славы их проектировщики привыкли оставаться в тени конструкторов ракет, но в действительности их вклад, в том числе в освоение космоса, не менее велик.

«31-й Государственный проектный институт специального строительства» (31 ГПИИС) был создан в 1944 году (с другим названием) и проектировал полигоны для испытаний особо опасного оружия, сооружения РВСН, пункты управления родов войск, хранилища боеприпасов и «сопутствующие объекты», однако главным его детищем были космодромы. В 2009 году институт был акционирован и стал ОАО, но Островский пришел сюда гораздо раньше — в конце 80-х — и пережил вместе с «31-м» очень разные времена — не все специалисты такие испытания выдержали.

Когда в середине 80-х руководство Минобороны отказалось принимать ныне всем известное здание Генштаба на Арбатской площади, к доделке в авральном порядке привлекли «31-й». Обычные строители справились только с коробкой, а надо было еще разместить под землей автономный пункт управления с защитой и внутри него обеспечить координацию управления родов войск. Вот тогда в поле зрения «31-го» и попал прораб Сергей Островский — выпускник Ленинградского военного инженерно-строительного института.

31 ГПИИС собирал кадры поштучно со всей страны, потому что там и все проекты были уникальными. Островский получил второе образование в МИФИ, поработал инженером, но довольно скоро был назначен главным инженером проекта — ГИП. ГИПы — «элита», специалисты, сочетающие инженерные таланты и опыт работы с умением руководить людьми. ГИП, обладая возможностью привлекать сотрудников из специализированных отделов 31-го, отвечает за конкретный объект — со стадии проектирования, а затем и в процессе эксплуатации. В конце 80-х связанных с космосом проектов в институте было много. В Плесецке и на Байконуре постоянно строились или реконструировались стартовые площадки под новые запуски, надо было менять их характеристики по мере совершенствования ракетной техники.


Фото: amur.info

Островский успел поработать на всех космодромах, но после развала СССР объем оборонных заказов сильно сократился, а численность «31-го» в середине 90-х упала с 2500 до (фактически) 350 человек. Какие-то средства поступали из Германии по программе вывода бывших советских войск: речь шла о десятках тысяч человек и тысячах единиц техники. Островский выиграл конкурс на проектирование военного городка «под ключ» под Воронежем — этот городок стал визитной карточкой «31-го» в плане не только специального, но теперь уже и гражданского строительства.

После перестройки работа проектировщиков изменилась как по содержанию, так и — очень сильно — по форме. ГИП теперь становился не столько инженером, сколько менеджером со всеми функциями, свойственными этой дотоле не известной у нас профессии: от поиска заказов и финансирования, набора команды — до отчета и сдачи документов, в том числе финансовых. Именно так — от проекта к проекту — работают такие специалисты во всех странах, где считают бюджетные деньги, ну а подполковник Островский одним из первых научился этому у немцев в Воронеже.

Деньги на оборонку в сравнимых с прежними объемах стали возвращаться после 2000 года. К тому времени Островский спроектировал еще несколько «военных» (на самом деле вполне гражданских) городков, освоил даже проектирование элитного жилья в Москве. При этом он оставался ГИПом в Плесецке, ездил в командировки на космодромы, а в налаженной им «гражданке» все крутилось уже само по себе, принося доход не только ему, но и институту, и тем коллегам, которые по старинке умели только считать и чертить.

В 2004 году в звании полковника, имея многочисленные награды, в 43 года он вышел на пенсию и тогда же учредил ООО ПСК «МИКОС» — проектное бюро, штатная численность которого могла варьироваться от двух человек (директор и главный бухгалтер) до целой армии специалистов разного профиля — в зависимости от заказов. Но и в институте его попросили остаться на условиях неполной рабочей недели.

В личном плане об Островском коллеги по институту отзываются как о человеке неизменно корректном, по-офицерски франтоватом, чрезвычайно обязательном, но и амбициозном в профессии: все рамки всегда были ему тесны. Вот и теперь — ему бы тихо заняться строительством элитного жилья (деньги любят тишину), но ГИПа Островского снова «позвал космодром».

Пролетела «Русь»

Строительство космодрома «Восточный» было намечено в Амурской области по постановлению правительства РФ от 22.10.2005, утвердившему Федеральную космическую программу на 2006—2015 годы. Государственный заказчик — Роскосмос — возложил обязанности головной проектной организации на ОАО «ИПРОМАШПРОМ» (в СССР — «7-й институт», занимался конструированием ракет), ИПРОМАШПРОМ привлек договорам десятки других организаций, в том числе и ОАО «31 ГПИСС», а «31-й», в свою очередь, поручал часть специфических расчетов ООО ПСК «МИКОС».

Островский привлекался на «Восточный» со стадии выбора места строительства. Здесь важно было учесть все: транспортные возможности, рельеф, особенности почв — десятки, а то и сотни аргументов и показателей. Но и после выбора места будущий космодром — всего лишь огромная территория, а чтобы готовить в его границах «стартовые столы» и строить технические сооружения, надо понимать, какую именно «свечку» будут запускать. У ракет разные характеристики, они ведут себя по-разному на разных стадиях взлета, и там все меняется в считаные доли секунд.

При начале работ на «Восточном» предполагалось, что отсюда полетит новейшая «Русь-М». Коллеги Островского по «31-му» говорят, что он был одним из первых, кто предупреждал: нет никакой «Руси-М», и в такие сроки довести ее до ума нереально. Но проектировщики наземных сооружений в этом смысле зависят от ракетчиков: в 2009—2011 годах изыскательские и проектные работы велись именно под «Русь».

В апреле 2011 года Роскосмос возглавил Владимир Поповкин (он умер в 2013-м), который в октябре того же года объявил о свертывании проекта «Русь-М». «31-му» предложили чертить «стол» для «Союза-2» на той же площадке, которая сначала была облюбована для «Руси». Островский отказался, потребовал выбрать другую, в полутора километрах (там важны и особенности рельефа). Это решение оказалось дальновидным: оно делает возможным в обозримом будущем старт «Ангары». Но из-за «Руси» были потеряны миллиарды рублей денег и год-полтора времени.

Проекты и расчеты для «Руси-М» были не только выполнены, но и сданы. Среди прочего для еще не существующей и с этой точки зрения опасной (хотя в целом уже понятной) «Руси» надо было сделать расчеты на случай взрыва на первых секундах взлета. Следовало рассчитать воздействия на все сооружения вокруг: на 1-й, 2-й… 6-й секундах — ну, дальше это уже где-то высоко. Прежде подобных расчетов никто не делал, справиться могли лишь известные Островскому специалисты, с которыми он и расплатился через ООО ПСК «МИКОС».

Сумма в 14 млн рублей, которая сейчас вменяется Островскому в виде хищения, — это деньги, которые, по его версии, были уплачены за эти так и не пригодившиеся впоследствии расчеты. По условиям договора они должны были быть представлены на электронном диске, в бумажном виде в них не было нужды — на их основе дальше надо было считать и проектировать уже сооружения. Ряд свидетелей подтверждает, что расчеты производились, диск этот они держали в руках, но куда он делся после 2011 года, когда всю «Русь-М» положили на дальнюю полку, черт его знает.

Островский говорит, что, может быть, сам он следы этих расчетов и нашел бы в каком-нибудь из компьютеров, если бы получил к ним доступ. Но их все сгребли при обысках в ноябре 2014-го, и защита не знает, где и в каком состоянии они находятся. Известно, где находится он сам, но теперь непонятно, кому это нужно.

Государственный заказчик

14 миллионов рублей — не та сумма, которая могла бы затормозить (тем более на фоне всего остального) строительство «Восточного», даже если исходить из худшего для Островского предположения, что она похищена. А куда делись 113 миллионов, которые вменялись ему первоначально и в хищении которых (какими-то другими лицами) он якобы был только «пособником»?

Об этом мог бы рассказать только старший следователь Д.В. Никандров. Но за год от генерал-майора юстиции это дело спустилось к просто майору Рыжкову Ф.И., и во втором обвинении (оно и будет направлено в суд) следов первого уже нет. Но стоит достать и тот, первый документ, из корзины: именно он позволяет с уверенностью говорить о «государственном заказе» на «строительство» уголовного дела.

Роскосмос оценил стоимость пусковой инфраструктуры «Восточного» в 120 млрд рублей. Главное место в длинных цепочках многомиллионных проводок занимают структуры с такими названиями, которые и выговорить невозможно, — как бы ОАО, но выращенные, на самом деле, искусственно из прежних «китов» в сфере оборонки. Среди них мелькнула, может быть, единственная фирма, частная не только по форме, но и по сути: ООО ПСК «МИКОС».

В логике следствия, набившего руку на «экономических» делах (а там случаются не только государственные «политические» заказы), — это «прокладка», и доказать хищения — теперь только вопрос допросов и терпения. Следствие могло считать, что козырной туз против Островского уже у него в руках. Но, чтобы поговорить с ним об этом, не обязательно было хватать его с ОМОНом и сразу отправлять в СИЗО. По должности — формально довольно скромной и с распоряжением миллиардами не связанной — ГИП тоже не был следствию особенно интересен (хотя должностью при этом и не защищен). Жесткость по отношению к Островскому объясняется той неформальной ролью, которую он, действительно, играл на космодроме.

Это он, а не кто-то должностью повыше, знал (хотя почему знал? — и знает) тут все. Масса нюансов, каких-то на ходу принятых решений ни в каких бумагах уже не найдешь — их помнит только ГИП. Со всеми правительственными комиссиями на «Восточный» летал именно он, на всех парадных фотографиях рядом с Рогозиным (и чуть впереди) — тоже Островский. Он не боялся быть на виду, и, рассмотрев эти фото, в Следственном комитете, вероятно, решили: вот он-то нам все и расскажет.

То, первое, «дело» вроде бы где-то еще теплится, но Островский в нем больше не обвиняемый, других там тоже не появилось, и это дело о хищении 113 миллионов не имеет ясных перспектив. Почему эта схема у Никандрова не сложилась — это теперь тоже знает только он. Может быть, потому что и жилой городок, и деловой центр, которые сначала фигурировали в обвинении, оказались уже построенными. А скорее всего потому, что на стадии проектирования серьезных хищений быть и не могло — не та это сфера деятельности. «31 ГПИИС» в качестве потерпевшего признает лишь следствие, в самом институте, наоборот, собирают подписи под коллективными письмами в защиту Островского.

Дальнейшие изменения обвинения, но с оставлением Островского под стражей, диктуются уже только нежеланием Следственного комитета самому отвечать за то, что он, по сути, внес дополнительную неразбериху в строительство космодрома и еще на сколько-то месяцев отдалил обещанный запуск. Про права человека там, конечно, не вспоминают: какой еще такой «человек»?

И здесь уместно вспомнить последнюю фразу, которую Островский утром в день своего задержания успел сказать жене: «Я там, конечно, вспылил». Он сам прекрасно знал и знает себе цену. А в Следственном комитете ее, вероятно, с опаской начинают понимать только теперь, а год назад им на это было наплевать.

В конце нашей встречи с ветераном и гордостью «31-го» Вячеславом Воиновым я спросил, почему он, повесив на грудь все свои регалии, не пошел в Кремль, — до каких уж там дверей бы его пропустили. Он немного сгорбился и ответил, что опыт такого хождения был: чуть раньше, когда Министерство обороны продавало «31-й». Никто его, участника еще первых запусков в 50-х, наверху слушать не стал.

Приказом министра обороны Анатолия Сердюкова от 25 мая 2009 года (это как раз время начала активных проектных работ по космодрому «Восточный») ФГУП «31 ГПИИС» вопреки сопротивлению его сотрудников было преобразовано в ОАО. Совет директоров, который возглавила тогда малоизвестная Евгения Васильева, в конце 2011 года одобрил продажу 99,9% акций двум частным структурам. Здание института (там нет вывески, но его знает любой москвич: восьмиэтажная бетонная коробка наискосок от МИДа на Смоленском бульваре, через переулок от кинотеатра «Стрела») также было продано по цене, заниженной вдвое. Этот факт стал одним из эпизодов в «деле Васильевой», которое только и спасло «31-й» от фактического расформирования. Сейчас здание у него в аренде, но это уже не собственность, это «птичьи права» — для тех, без кого и ни одна ракета никуда не полетит.

Здесь, конечно, напрашивается сравнение печальной судьбы Евгении Васильевой с никак не менее печальной — Сергея Островского. Кто из них как долго и за сколько миллионов посидел и кто какой вклад внес — с патриотической точки зрения. Но мне кажется более важным другое: когда Минобороны сдавало «31-й», его коллектив готовился не переезжать в Балашиху, куда его отправляла Васильева, а в полном составе переходить на работу в ООО ПСК «МИКОС». Возможно, это не повредило бы изыскательским и проектным работам на «Восточном», а сделало бы их только дешевле, да и времени было бы потрачено меньше.

Вячеслав Воинов — человек для своего возраста еще очень бодрый, в ясном уме, но твердый сторонник жесткой командной системы. Мы с ним даже немного поспорили на эту тему. Я приводил ему в пример Илона Маска, учредителя компании «SpaceX», частного разработчика многоразовых ракет-носителей, работающей по контракту с НАСА на сумму 1,6 млрд долларов. У Маска же как-то получается. Впрочем, там ведь и Сердюкова со Следственным комитетом тоже нет.

Сойдемся на том, что старая система, сумевшая обеспечить передовые позиции СССР в космосе (и не только), разрушена — и не «Гайдаром», а все же «Васильевой». К другой системе, позволяющей сохранить передовые позиции, например, США, мы в России так и не продвинулись. Главным образом потому, что произошла «коррекция траектории», и главной целью большинства участников стало освоение не космоса, а «финансов». Но именно Островский, выдвинувшийся в бизнесе, но не потерявший из виду и космос, первым попадает в такой системе под раздачу.

P.S. В начале декабря председатель Верховного суда РФ В.М. Лебедев, выступая перед Советом судей, снова заговорил о том, что ходатайства следствия о заключении под стражу удовлетворяются судьями без разбору, а при продлении сроков содержания под стражей практически всегда (98%). Не работает и правило о том, что по делам, связанным с предпринимательством, лишение свободы до суда возможно только в исключительных случаях. Воспользовавшись тем, что в перерыве Лебедев поднял эту тему и перед журналистами, я пообещал передать ему вопиющий пример — «дело Островского». Эта заметка будет передана в Верховный суд вместе с жалобой адвоката.

Леонид Никитинский
обозреватель «Новой»,
член Совета по правам человека при президенте РФ
Автор: на

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Подписаться на: Комментарии к сообщению (Atom)