Тема дня |
- Немногие доживут до выборов
- ОФШОРЫ. ВСКРЫТИЕ
- Где, кого, за что
- Улица Довлатова, или Некролог
- В Москве прошел митинг дальнобойщиков
- Александр Митта: «Простые вещи действуют. Коляска на лестнице. Арбузы под дождем…»
- Если добавить скрипку…
- На борца из Дагестана завели дело за осквернение статуи Будды
- Российский МИД посоветовал Порошенко наложить санкции на New York Times
- «Медвежья» болезнь. Не лечится
- Азербайджан решил остановить военные операции в Карабахе
- Прогресс под знаменем ислама
- США рассказали о многомесячных задержках зарплат в ИГ
- Неповинующаяся словесность
| Posted: 03 Apr 2016 11:01 PM PDT
Проблема, однако, не в этом. Фильм явно не рассчитан на массовую аудиторию. Это фильм для конкретной группы людей — тех, с кем Касьянов идет на выборы в Думу, с кем он собирается строить оппозиционную политику и договариваться о единой демократической партии. И конкретно — для Навального и Яшина, упомянутых в видео НТВ. Способ доставки контента — федеральное телевидение — выбран исключительно для того, чтобы от сообщения нельзя было просто отмахнуться. Цель «Касьянова дня» — рассорить Демкоалицию, уничтожить репутацию лидера ПАРНАС среди своих. Довольно бессмысленные претензии НТВ — всего лишь сцена, на которой разыграны несколько ключевых коротких реплик. В своей частной жизни человек, похожий на Касьянова, готов презрительно обсуждать своих ближайших союзников по партии. Атаку планировали прилежные читатели Макиавелли. При попустительстве и безразличии народа нанесен точечный удар по перспективам формирования альтернативной политической элиты. Через сутки после появления фильма в эфире в социальных сетях Навального и Яшина продолжался режим молчания. В отличие от оперативных съемок с похождениями Кати Му-Му никто не спешит делать заявлений о том, что это просто безобидная провокация, а оппозиционеры все равно останутся друзьями. Тактика подавления оппозиции на сентябрьских выборах понятна. Власти пошли на беспрецедентный и рискованный шаг, назначив главой ЦИК Эллу Памфилову, которую трудно представить себе в роли «волшебника», рисующего нужные проценты. Экономическая ситуация в стране и травматический опыт, связанный с массовыми протестами после выборов 2011 года, заставляют Кремль разыграть карту «чистых выборов». Это означает, что разбить оппозицию нужно задолго до дня голосования — на дальних подступах к урнам. Против Демкоалиции и отдельных кандидатов, как, возможно, и против «Яблока» будут использоваться любые методы: запугивание, провокации, связанные с физическим насилием, полицейские операции, шантаж и подкуп. Все корзины с грязным бельем, даже случайно оброненное слово против своего союзника будут перевернуты и представлены заинтересованным лицам. Цель властей заключается в том, чтобы довести демократов до крайней степени деморализации — так, чтобы если они даже смогут в итоге дойти до выборов, их подвергли унизительному разгрому. Аналогичный сценарий был опробован на региональном уровне в ходе громкой, но бесплодной кампании Демкоалиции на выборах в Костроме. Пока трудно судить, насколько демократы готовы к противодействию подобной тактике. Сильный иммунитет будет только у тех, кто морально безупречен. Кирилл Мартынов | ||
| Posted: 03 Apr 2016 10:01 PM PDT  | ||
| Posted: 03 Apr 2016 09:31 PM PDT Громкие процессы недели. Сергею Удальцову отказали в УДО. Рассказовский районный суд Тамбовской области на прошлой неделе отказал в условно-досрочном освобождении координатору «Левого фронта» Сергею Удальцову, осужденному на 4,5 года лишения свободы «за организацию массовых беспорядков» на Болотной площади 6 мая 2012 года. Суд счел, что при наличии восьми взысканий вместе с непризнанием вины заключенному рано выходить на свободу. Как рассказала «Новой» жена Удальцова Анастасия, все были готовы к такому развитию событий — взыскания Удальцов получил, как только стало известно, что он будет подавать на УДО. — Менее чем за год — 8 нарушений и два ШИЗО по более чем надуманным основаниям, — сказала Удальцова. — Смотрите сами: «осуществлял межкамерную связь», «нарушил распорядок дня», «принятие в дар предмета, находящегося в личном пользовании другого осужденного», «нарушил форму одежды», «нарушил изолированный участок отряда», «оставил без разрешения администрации рабочее место», «вынес продукты питания из столовой без разрешения администрации». Нарушения на мужа «вешались» в три этапа: сначала, когда адвокат приехала в колонию и администрация подумала, что муж будет подавать на УДО, хотя он еще не планировал. Потом перед непосредственно подачей документов (первый раз отправили в ШИЗО) и — когда документы уже были в суде (второе ШИЗО). Однако, по словам Анастасии, психолог колонии дал в суд на удивление положительную характеристику на Удальцова: «отличается смелостью и решительностью», «умеет приспосабливаться к трудностям». Характеристика от руководства колонии тоже в светлых тонах: «в коллективе уживается, отношения поддерживает с различно направленными категориями осужденных. Конфликтов не допускает». Правда, по мнению той же администрации ИК, непризнание вины и взыскания говорят о том, что осужденный характеризуется «отрицательно» и УДО «нецелесообразно». Добавим, что срок Сергея Удальцова истекает летом 2017 года.
На прошлой неделе стало известно, что следственные органы переквалифицировали обвинение акционисту на «Уничтожение или повреждение объектов культурного наследия» (ст. 234 УК РФ). Об этом сообщил сам Павленский на рассмотрении апелляционной жалобы на очередное продление ареста, которое проходило в Мосгорсуде. Продление ареста было признано законным. Как сообщил «Новой» адвокат Дмитрий Динзе, в качестве протеста его подзащитный объявил «регламент молчания». «Культурным наследием», очевидно, является дверь здания ФСБ на Лубянке, которую Петр Павленский поджег в ночь на 9 ноября 2015 года. Сначала обвинение Павленскому было предъявлено по ч. 2 ст. 214 УК РФ (вандализм по мотивам идеологической вражды). Клинцовский городской суд отказал Сергею Кривову в УДО. Основанием для такого решения, вынесенного 31 марта, стало одно непогашенное взыскание, хотя Верховный суд уже разъяснял: взыскания и поощрения вообще не должны учитываться при решении вопроса об УДО. Как сказала «Новой» адвокат Ирина Бирюкова: «Все стало ясно после заявления Кривовым отвода судье на прошлом заседании, а также после того, как Кривов ответил судье, что не старается специально заработать поощрения, так как он не виновный, а потерпевший в этом процессе». Бирюкова подала ходатайство о замене наказания на исправительные работы, а также намерена обжаловать отказ в УДО, несмотря на то, что сам Кривов просил ее больше не тратить время впустую. «Мне осталось совсем немного — 15 недель (срок Кривова истекает 17 июля 2016. — Ред.)», — передала она слова Кривова. Мосгорсуд ликвидировал организацию «СтопХам». По заявлению Минюста общественная организация «СтопХам» была ликвидирована Мосгорсудом за нарушения закона об НКО — в частности, за непредоставление в установленный срок необходимой информации. (Сведения об организации уже исключены из ЕГРЮЛ.) Решение о прекращении работы организации Мосгорсуд принял еще в октябре 2015 года, оно не было обжаловано и вступило в законную силу 31 марта этого года. В этот день в центре Москвы, на улице Петровка, были задержаны пятеро активистов «СтопХама». Они пытались наклеить стикер на служебный автобус столичного ОМОНа, припаркованного, по их мнению, недалеко от пешеходного перехода и загромождающего проезжую часть. Как уточнил сотрудник правоохранительных органов, у задержанных отсутствовали паспорта, а двое из них — несовершеннолетние лица, в отношении активистов составлены административные протоколы. «СтопХам» — бывшая некоммерческая организация, учрежденная в 2010 году в Москве, выступавшая против нарушений водителями транспортных средств Правил дорожного движения. Проект был основан в качестве одной из федеральных программ прокремлевского молодежного движения «Наши». Подготовили: | ||
| Posted: 03 Apr 2016 01:01 PM PDT Memento mori. 1
— Потом, — угрожал я Геродоту, когда он рассыпал по полу крупу или опрокидывал елку, — будет суп с котом. Его смерть оставила меня безутешным. От людей я ничего другого не ждал, так как был всех моложе. Конечно, я делал вид, что не принимаю разницу всерьез и ничем не отличаюсь от старших. — Возраст, — считал я, — всего лишь склад прожитых лет, отличавшихся друг от друга лишь числом написанных страниц. Мои дни рождения разделяла пропасть. Я с нетерпением ждал их, чтобы уменьшить гандикап, незаслуженно полученный теми, кто родился раньше, иногда — намного. Бахчанян помнил войну, Парамонов — Сталина. Гендлера отправили в Мордовию чуть позже, чем Гагарина — в космос. Даже Вайль попал в армию, когда меня еще не пускали на «Великолепную семерку». Только книги — сочиненные и прочитанные — сокращали расстояние, и я ждал, когда Ахилл догонит черепаху, пока не умер Довлатов. Это сразу все испортило: постепенное сменилось разовым и вечным. — Жил, жил человек и умер, — не без удивления написал Сергей. Я тоже не могу принять квантового скачка чужой кончины — со своей не мне разбираться. До довлатовских похорон я последний раз думал о смерти в пять лет, когда планировал укрыть от нее бабушку в наш книжный шкаф. За его хорошо притертыми стеклянными дверцами хранилось лучшее в доме: собрания сочинений Гюго, Короленко, Шолом-Алейхема. Читать я еще не умел, но уже хотел там отсидеться от жизни и спрятаться от смерти. Сергею книги не помогли. Его похоронили на еврейском кладбище. Ливень чуть не затопил могилу. Мокрые и злые, мы с Вайлем шли первой парой. Гроб оттягивал руки, и я вспомнил Бориса Сичкина. В России он прославился в роли Бубы Касторского, в Америке играл Брежнева, в Квинсе сочинил уморительные мемуары, которыми восхищался Довлатов. Несмотря на ехидство, Сичкин дружил со свирепым литератором Павлом Леонидовым, который писал свои книги, торговал чужими и не выносил всех, кого встречал. — Паша, — говорил ему Сичкин ввиду неизбежного, — тебе придется с кем-нибудь помириться: я не могу нести твой гроб один. Смерть Довлатова выбила меня из колеи. Мы ведь никогда не говорили с ним всерьез ни о чем, кроме литературы, но и в ней оба ценили смешное. При этом Сергей ухаживал за смертью, как за клумбой, охотно выставляя приготовления напоказ. Над его письменным столом висел запечатанный конверт с грозной инструкцией: «Вскрыть после моей кончины». О содержимом он охотно рассказывал: Сергей требовал не печатать ничего из того, что осталось в России. — Разве тебе не важно, — требовал он от меня ответа, — что будет после смерти? — Со мной, — переспрашивал я, — или с книгами? — В сущности, это — одно и то же, — говорил Сергей. Сам он ненавидел метафизические спекуляции и вставал из-за стола, если до них доходило дело. Еще больше его раздражали верующие, особенно недавно вступившие на путь добра и не оставляющие других в покое. — Главное, — лез я, — не путать Бога с религией. Он нам нужнее, чем она. — А мы Ему? — Понятия не имею. Его же, вероятно, нет. — Тогда в кого же верят? — Коммунизма тоже не было, — возразил я, — а Хрущев в него верил. Боюсь, что ни тогда, ни сейчас мои представления о высшей реальности не стали яснее. Смерть к ним ничего не прибавила. Она была все еще по эту сторону жизни, и я ничему у нее не научился. Раньше мне не приходилось сочинять некрологи, хотя шутя и сдуру я обещал написать по одному на каждого из старших (других не было) товарищей. В результате я так и сделал. Более того, войдя во вкус, я перешел от людей к понятиям, отпев уходящее из нашей жизни — телеграф, почерк, скуку, эрудицию, даже ночь и славу. Но довлатовский некролог был первым. Я начал писать его еще до похорон, а закончил семь лет спустя. Книга «Довлатов и окрестности» задумывалась оптической иллюзией — на манер той, что не давала мне покоя с пятого класса, когда я обнаружил «Занимательную физику». — Ты увидишь на картинке, — учил Перельман, — то, на чем сосредоточил внимание, — либо вазу, либо два профиля. Завороженный этим эффектом, я мечтал применить его на практике. Но ради этого мне пришлось под видом одной книги написать две, оставив читателю решать, какая из них его больше интересует: про Довлатова или про окрестности, литературу или жизнь, героя или автора. Готовясь, я изучил каждую строчку Сергея. Я разложил его по полочкам, выписал сотни цитат и приготовил план «филологического романа» на 18 глав. В нем должно было быть 220 страниц. Получилось 219, но не тех, что я наметил. Помимо биографии и анализа, книга оказалась манифестом моей эстетики, коллективным портретом, авторской исповедью и признанием в любви ко всему, что мне дорого. Так я понял, что каждая книга — муравейник. В детстве мы совали в них ободранную от коры палку, а потом слизывали кислый осадок. Мне и сейчас неловко за принесенный ущерб. Латая прореху, муравьи тащили, что попадется, находя новое применение щепкам, веточкам или хвое. Став частью ажурной конструкции, оригинал, как личность, факт или цитата в романе, выполнял новую функцию, не помня, чем был прежде. — Счастье муравья в том, — думал я, — чтобы находить применение встретившемуся по дороге. Муравей пускается в путь лишь потому, что ему есть куда возвращаться: муравейник — и цель, и смысл, и сумма опыта. Поэтому больше всего я боюсь остаться без книги, надеясь умереть на ее предпоследней странице. 2Довлатов был старше, как мне тогда казалось, на поколение, Батчан — на три недели. Мы подружились в «Новом американце», где только он им, американцем, и был. Алик говорил по-английски без акцента, учился в Колумбийском университете, влез в нью-йоркскую политику и умер в 47, хотя не пил и не курил. Самой опасной его страстью было кино. На заре Третьей волны, в кинотеатре «Океан» на Брайтон-Бич показывали фильмы, которые от нас скрывала советская власть. Часто — французские, к несчастью — Годара. Когда выяснилось, что его картина целиком посвящена муниципальным проблемам, камера не покидает стен мэрии, а женских ролей нет вовсе, драки было не избежать. Батчан пытался ее остановить, излагая взбешенным зрителям поэтику Новой волны, но оказался в центре потасовки и получил дубинкой от не разобравшихся полицейских. Алик подал в суд на город и выиграл дело, но к кинематографу охладел. Умер Батчан внезапно, на улице в Праге, и уж этого я совсем не мог понять, потому что не знал за ним, в отличие от нас с Довлатовым, никакой вины. В тот апрельский день в Нью-Йорке разразилась метель, покрывшая снегом цветущие нарциссы. — Распалась связь времен, — объявил я, скрывая ужас, ибо смерть ровесника намекала, что ко мне это тоже относится. Непостижимая и необъяснимая, смерть существует будто для того, чтобы прервать, а не закончить мерный ход вещей. Толстой, растягивая кончину своих героев, пытался нагрузить ее высшим значением, но я больше завидую Бублику. Так звали нашего хомяка. Рыжий комок шерсти, он помещался в кулаке, но, твердо зная, чего хотел, любил морковь и свободу. По ночам Бублик исчезал из стеклянного ящика, хотя мы и припирали крышку томами того же Толстого. К утру хомяк возвращался с наглой, измазанной грязью физиономией. Мы подозревали, что он путался с мышами, пробираясь к ним сквозь недра квартиры. Прощая Бублику разгульный образ жизни, я сажал его обратно в клетку, где он неистово гонял в колесе, уверенный, что делает карьеру. Вот так, на ходу, как Батчан, Бублик помер, занеся ногу, но не сделав шага. Мы спрятали его в жестянку из-под печенья, чтобы труп не достался кошкам, и зарыли в лесу, ничем не пометив могилу. Я никогда не любил кладбищ. Мысль о месте, специально предназначенном для скорби, внушает мне отвращение. — Только старые бабки верят, что в могиле живут их близкие, — говорю я жене, завещая рассыпать мой прах, где придется. — Сейчас? — язвит она. — Не раньше поминок. Они дороги мне тем, что рано или поздно гости начинают смеяться, вспоминая усопшего. И это лучшее, что для него могут сделать оставшиеся. Смерть очищает жизнь от скуки, и в осадке остается веселое. Лучше других об этом позаботился, конечно, Бахчанян. Когда мы затевали «Новый американец», он заведовал в газете юмором. Об этом в углу последней страницы сообщала нарисованная Довлатовым картинка: Вагрич в петле и подпись — «Бахчанян на проводе». Шутка была дурацкой. Через номер мы от нее избавились и забыли. Но я вспомнил о ней в день, когда Вагрича нашли мертвым, и как раз — на проводе, отрезанном от пылесоса. Бахчанян всегда делал не что мог, как все мы, а только то, что хотел, тем более когда болезнь стала неизлечимой. Поминки, как это у нас водится, устроили в «Самоваре» Романа Каплана. Сперва собравшиеся не знали, что сказать, потому что лучше всех говорил Вагрич. Но быстро выяснилось, что его смерть ничего не изменила. Ира, которую язык еще не поворачивался назвать вдовой, раздала каждому по оставленной Вагричем записке, заменившей скорбные тосты. — «Эмигранты-лилипуты тоскуют по карликовым березам», — прочел один. — «Евреи всех национальностей», — сказал другой. — «Снобовязалка», — произнес третий. — «Не ешьте натощак, — советовал четвертый, — особенно консервы «Язык без костей». — «Дурак в России больше, чем дурак», — сетовал пятый. — «Шестикратный Серафим», — объявил шестой. Эстафета смеха обошла весь второй этаж, заглушая оркестр на первом. — Поминки по Финнегану, — горевал и радовался я, зная, что такое не повторится. 3В ту последнюю из пригодных для пляжа субботу русский Нью-Йорк собрался на 108-й стрит. Скучная, как весь Квинс, эта улица ничем не отличалась от других, кроме того, что ее обжил и описал Довлатов. При жизни он был неофициальной достопримечательностью района, после смерти — официальной. Во всяком случае, с тех пор, как отцы города согласились назвать его именем этот переулок. — На доме Бродского, — жаловался довлатовский сосед, — нет даже мемориальной доски, а тут — целая улица, и меня угораздило на ней жить. Мне это кажется справедливым. Сергей был нашим писателем. Бродский — для мира, Солженицын — для истории, Довлатов — для домашнего пользования. О чем свидетельствовали три миллиона проданных книг и толпа поклонников — новых, молодых, старых. Здороваясь с персонажами довлатовских книг, я осторожно огибал сотрудников московских каналов. — Он умер, — доносился траурный голос ведущего, — от тоски по родине. Но меня все же выловили и поставили к камере. — Феномен Довлатова, — начал я, — показывает, что русская словесность не так нуждается в государстве, как оно — в ней… В вечернем репортаже от всего монолога оставили реплику «Сергей любил поесть». Стоя на улице имени Довлатова, я понял, что раз влип в историю — как свидетель и соучастник, то пора ее написать. — Но чтобы жизнь поместилась в историю, — решил я, — ее нужно вспомнить, спрямив и высмеяв. Тем более что память моя капризна, избирательна и неблагодарна. Она вычеркивает годы, игнорирует факты, забывает встречи. Она упрямо настаивает на мелочах, важных ей одной, вроде дачного жасмина, который в Америке не умеет пахнуть. Она выкручивает руки, безжалостно напоминая стыдные слова и поступки, от которых я тихонько вою, если нет посторонних. Она смешлива, как второклассник, и не дает забыть услышанную шутку, комическую ситуацию или потешную неловкость, когда бы меня ни угораздило вляпаться. Она любит только тех, кто годится в анекдоты. Она не сидит на месте, устает от среднего, плюет на важное и, как и я, не знает главного. — Пиши о том, что колется, — требовала она. Я ее слушал, надеясь, что в конце концов все слепится в меня. — В каком роде, — спросил меня издатель, — вы сочиняли воспоминания? — Как бог на душу положит. — Тогда укажем: «авторская версия». Александр Генис | ||
| В Москве прошел митинг дальнобойщиков Posted: 03 Apr 2016 11:01 AM PDT  В Москве на площади Яузские ворота прошел митинг дальнобойщиков. Водители большегрузов из разных городов России вышли с протестом против системы Платон. «Меня спрашивают, откуда к нам сегодня приехали люди. Мне сложно ответить на этот вопрос, потому что здесь вся Россия», — говорит со сцены организатор митинга — дальнобойщик Юрий Бубнов. В акции приняли участие водители из Санкт-Петербурга, Тулы, Вологды, Челябинска, Рязани, Костромы, Екатеринбурга и других городов России. Поддержать их пришли валютные ипотечники, активисты, выступающие против точечной застройки в Москве, а так же представители «Яблока», «Парнаса», «Солидарности» и других партий и политических движений. На митинг вышли около 200 человек. Собравшиеся выступили против взымания платы с большегрузов, коррупции, принятия антиконституционных законов, незаконной застройки. Говорили и об отставке правительства, на что полицейские отреагировали просьбой не поизносить подобных призывов со сцены. По словам Юрия Бубнова, главное, чего дальнобойщикам удалось добиться за месяцы протеста — научиться консолидироваться. «Никаких серьезных подвижек пока нет, но мы не отчаиваемся. Успехи всё-таки есть — мы объединили не только дальнобойщиков со всей России, но и других людей, которые борются за справедливость», — говорит он. Представители Межрегионального профсоюза водителей рассказали о готовящемся в середине апреля всероссийском съезде дальнобойщиков. На нем участники обсудят дальнейшие действия, а так же решат, что делать с лагерем протестующих, который с конца ноября стоит Химках. «До сих пор нас игнорировали, значит пришло время всем собраться и решить, что делать дальше. Мы в любом случае не перестанем бороться, будем проводить акции, выступать против поборов», — говорит председатель профсоюза Александр Котов. В завершение акции организаторы призвали участников взяться за руки в знак того, несмотря на разные взгляды и проблемы, собрались они для одного — для совместной борьбы за соблюдение своих прав. Лариса Агузарова | ||
| Александр Митта: «Простые вещи действуют. Коляска на лестнице. Арбузы под дождем…» Posted: 03 Apr 2016 09:01 AM PDT Монолог режиссера Александра Митты.
Знаменитый режиссер Александр Митта получил приз «За выдающийся вклад в развитие отечественного кинематографа» на Национальной сценарной премии «Слово». «Чтобы сделать настоящий фильм, — говорил Хичкок, — нужен сценарий, сценарий и еще раз сценарий». Создатель легендарных фильмов «Звонят, откройте дверь!», «Гори, гори, моя звезда», «Экипаж» рассказал «Новой газете» о своих соавторах — Володине, Дунском и Фриде — и о том, как слово превращается в кино. — Мое движение к слову — длинное и конфликтное. Я ведь пришел в профессию как художник, ценность фильма видел в изображении, пластике. Моим первым потрясением стала «Земля» Довженко, немое кино — чистая поэзия. Понимаете, я увидел картину-выставку, которую можно рассматривать, размышлять над каждой сценой. Когда герой шел по деревне ночью от девушки и плясал, поднимая пыль столбом. Не пыль — праздник души. Он выплясывал свою радость. И вдруг… выстрела вы не слышите. Он просто падает — этот выстрел раздавался у тебя внутри, как удар. Такие простые вещи действуют. Как арбузы под дождем… Коляска на лестнице или красный флаг Эйзенштейна. Казалось, к чему слова? Только со временем я понял, что настоящее кино — когда написанное на бумаге преображается оптикой в кинообразы, живые чувства. ВолодинМне повезло неслыханно. Дебютом был «Друг мой Колька!» по пьесе Хмелика. Вроде бы пионерское кино. Но случился спектакль Эфроса в Центральном детском театре. И те же слова налились драматизмом. История, как выгоняли мальчика из пионеров, оказалась метафорой нашей жизни. И я постарался это передать: как выгоняют человека из партии, как убивают людей, как на детях отрабатывается модель уничтожения инакомыслия, личности. Казалось, мы получили для фильма совершенно другой текст. Потом была встреча с Александром Володиным. Я дружил с «Современником». Познакомились с Александром Моисеевичем. Я позволил себе глупость. Уговаривая написать сценарий, набросал историю про отношения подростков. Он деликатный, сказал: «очень интересно», — и написал… совершено иную историю. Тонкую, полную психологических оттенков. «Звонят, откройте дверь!» никто не понимал. Я предложил одному известному оператору поработать на картине. Он возмутился, зачем ему детское кино: ни истории, ни конфликта! Не понимали, что это тоже метафора человеческих взаимоотношений. Редакторы Госкино хотели отобрать у меня картину: ну что это за молодежь — без огонька, сюжет — без выдумки. Я бился: «Она же и первых пионеров разыскивает, потому что влюблена по уши. В девочку опрокинуто сильное взрослое чувство. Как с этим справиться? Влюбленная девочка, как и влюбленная женщина, готова на все ради любимого. Но после разочарования — уже ничего не может делать. В этом фильме я очень бережно относился к тексту. Володин смотрел рабочий материал. Делал скупые замечания. Когда я показал ему лучшую, как мне казалось, сцену встречи мамы и дочки, он замахал руками: «Категорически нет! Это сентиментально!» Взяли другой, более тихий дубль.
Встреча с Дунским и Фридом оказалась решающей в моей жизни. Безусловно, они авторы-титаны. До сих пор удивляюсь разнообразию сочиненных ими сюжетов, целому городу штучных персонажей. Выдающиеся рассказчики, они умудрялись и на письме сохранять живую материю жизни. Любой мрачный сюжет был проветрен смехом. Нас познакомил Толя Кузнецов, игравший в фильме «Друг мой Колька!». Вообще дружба была необходимым звеном в нашей работе. Я написал первый вариант комедии про театрального режиссера Искремаса. Стал просить, чтобы они над ним поработали. Категорически отказались: у тебя уже все написано. Но то была артхаусная история, без кроветока человеческих отношений. Уговорить их не мог. Тогда придумал фокус: киношная команда отправилась в Болгарию по коллективной путевке, я поехал с ними. И в хорошую минуту вымучил их согласие. Они сделали блестящую работу. Поначалу это была история трех художников, трех разных взглядов на искусство. А они вписали в нее историю Крыси — Леночки Прокловой, девочки, которая превращается в актрису. По сути, историю превращения искусства в поэзию и драму человеческих отношений. Там у каждого героя была своя визуальная метафора. У Искремаса — Табакова — театр одного актера, искусство, которое делается из ничего. У героя художника-самородка Ефремова с его раскрашенными яблоками — художник, из ничего создающий надежды для людей. У хозяина «киношки» Леонова — торговля как принцип существования. Для него фильм — товар при любом строе. Дунский и Фрид — гении деталей. Госкиношные редакторы же были слепы к деталям, они реагировали на слова. Был термин «неконтролируемый подтекст». Они его находили даже там, где никакого подтекста не было. За это они получали деньги. Вынуждали всех переписывать реплики и диалоги во время сдачи картины. Нормой было переписывать чуть ли на каждую третью сцену. У Дунского и Фрида переделок было в разы меньше, они, прошедшие ГУЛАГ, были опытными. Для меня Дунский и Фрид — это одно имя. Одно целое. Но страшно конфликтное. Они тщательнейшим образом работали, подробно обсуждая каждый эпизод, каждую фразу. И, как правило, не позволяли мне торчать в комнате, когда писали. Я не мог понять, почему? Лишь потом понял: по поводу каждого слова они ругались, как дети, оскорбляли друг друга. Закрываю глаза и вижу: Дунский — за машинкой, Фрид — рядом. Они писали, как профессионалы играют в волейбол, когда мяч постоянно в воздухе. Дунский — язвительный, сногсшибательно умный — бил в точку. Фрид «ловил пас»: аргументировал свою точку зрения. Ссорились. Выскакивали из комнаты, хлопая дверью. И поэтому больше одного эпизода в день они не делали. Зато их сценарии можно перечитывать, переснимать, как пьесы Чехова. «Жили-были старик со старухой», «Служили два товарища» — шедевры. У «Гори, гори…» было внутреннее название «Реквием по Мейерхольду», и в главной роли начал сниматься Ролан Быков, который немедленно стал сочинять свое кино. Я говорю ему: «Твой Искремас — радостный, заводной, несмотря на творящийся вокруг абсурд». «Что за бред, — возражал он, — это трагическая вещь». Я понял: все рушится. В это время советские танки вошли в Чехословакию. Тут же Госкино провело ревизию нескольких сценариев. У одного — слово превращается в манную кашу, у другого — выстреливает снайперски. Евгений Леонов фантастически чувствовал слово. Обкатывал его, оглаживал, разминал, как пластилин. Не любил, когда с ним репетировали, что-то ему указывая. Зато мог сто раз повторить. Но сам. Я был молодой, старательный, во все лез. Он меня охлаждал: «Не мешай, только скажи мне, чего я люблю — чего боюсь». Я ему сказал, что его Пашка, хозяин «Иллюзиона», любит поесть, а боится быть голодным. Это же вопрос выживания. Поел — жив. И все. Характер конъюнктурщика Паши стал многокрасочным, узнаваемым. Оказалось, что из всех образов сегодня этот характер приспособленца — самый актуальный. Но и тогда мы обнаружили «созвучия». Ведь была наша общая и моя личная проблема. Профессия требовала «пластичности», самым упертым перешибали хребты. Нужна была способность бегать по лабиринту уступок, не слишком стукаясь об углы. Они, как никто, понимали драму творца, вынужденного идти на компромиссы. В самых нечеловеческих условиях они сохранили себя и свою дружбу. Они делали классное кино, но их понимание жизни было более глубоким, мудрым и значительным, чем то, что требовалось тогда в кино. Но они были профессионалы… «Экипаж» — тоже наш общий и новаторский по тем временам сценарий. У меня была идея снять многожанровый фильм. Чтобы у каждого персонажа был свой жанр. Командир экипажа Жженов — герой драмы про завершение круга жизни. История летчика Скворцова-Филатова — романтическая комедия. У второго пилота, сыгранного Анатолием Васильевым, — мелодрама. Когда картина вышла на экраны, все наши идеи были перечеркнуты. На пике популярности был «Аэропорт» Хейли. Народ хотел смотреть «фильм-катастрофу». Катастрофу бы я снимал иначе, много жестче. При этом никто не догадался, что эта кинокатастрофа про самолет, летящий к афганской границе, — стала метафорой афганской войны. Догадались бы — фильм лег на полку. И все же лучшее в этой картине — тонко прописанные личные истории героев. Именно поэтому ее пересматривают. Позвал Дунского и Фрида и в «Сказку странствий», написал, как обычно, первоначальный вариант. Но работу все время переносили: Дунский очень плохо себя чувствовал. После его смерти Валерий Фрид прошелся по сценарию, поредактировал его. Но полноценной работы не случилось. И это ощутимо: две истории так и не срослись, обнаружились «провалы», не было их фирменной плотности. Лариса Малюкова | ||
| Posted: 03 Apr 2016 08:02 AM PDT Джордж Мартин — этот музыкальный алхимик, в точных пропорциях смешивал в музыке The Beatles авангард и традицию . Вечером 6 июня 1962 года The Beatles приехали во вторую студию Abbey Road. Это была первая настоящая запись в их жизни. С семи до десяти они записали Besamo Mucho, Love Me Do, PS I Love You и Ask Me Why. После того как работа была закончена, к четырем ливерпульским партизанам, еще недавно прыгавшим в гамбургском кабаке с крышками от унитазов на шеях, подошел высокий господин с зачесанными назад волосами и при галстуке и спросил их тоном старожила, опекающего новичков, все ли им тут понравилось? «Нет, не все, твой галстук, например», — отвечал ему самый молодой из них, мальчишка Джордж, и все четверо тут же зашлись смехом в своем фирменном стиле. Самое важное, однако, было в том, что шутка понравилась и господину с галстуком.  Джордж Харрисон и Джордж Мартин Это был Джордж Мартин, которому предстояло стать продюсером всех альбомов The Beatles, за исключением Let It Be. В момент встречи с веселыми, смешливыми, беспрерывно сочиняющими музыку, выдающими десять идей в десять минут мальчишками ему было 36 лет. Он с детства был одержим музыкой, очарован и восхищен ею. Сам он играл на фортепьяно и гобое. Одним из самых сильных впечатлений его ранних лет был концерт симфонического оркестра, во время которого его постиг катарсис. Он видел перед собой девяносто музыкантов, видел золото труб и дерево скрипок, знал, что звук возникает с помощью легких человека и струн, сделанных из овечьих кишок, но все это знание оказывалось горсткой пустых фактов перед парящим в воздухе сияющим облаком великолепной и таинственной музыки. Рахманинов был его кумиром. Равель его восхищал. И этот человек стал продюсером четырех небрежно одевавшихся, пивших пиво в столовках, игравших грязный и шумный рок самоучек. Вот уже много десятилетий идет спор о том, кто был «пятым битлом». На это почетное звание претендует Стю Сатклифф, умерший, когда группа еще играла в Гамбурге, а также ударник Пит Бест, уволенный из группы за нелюдимый нрав. А может быть, это Джимми Никол, заменявший Ринго на концертах 1964 года? Или пианист Билли Престон, веселый человек с круглым кустом волос на голове, смягчавший конфликты в группе в конце ее существования и игравший на записи альбома Abbey Road? Что касается Джорджа Мартина, то этому сдержанному, ироничному, деловому английскому джентльмену с идеальным слухом и большими познаниями в искусстве композиции никогда не приходило в голову называть себя «пятым битлом» — зато это часто делали другие. И на то есть причины. Когда Джордж Мартин сказал жене, что будет продюсером мальчишек из Ливерпуля, она очень сильно расстроилась. Она считала, что человек с его знаниями, способностями и высокой музыкальной культурой достоин лучшего. Но Мартин сразу понял, как они талантливы. Сейчас нам кажется это очевидным — подумаешь, понял, что The Beatles талантливы! — но тогда очевидно было только то, что компания Decca, где они играли на прослушивании, забраковала их. В гитарных наигрышах, которые показывал ему симпатичный смешливый Пол, этот серьезный человек сразу услышал то, чем они должны стать: великолепными, потрясающими песнями, которые полюбит весь мир. Невозможно скальпелем разрезать музыку на части, и нет таких весов, чтобы взвесить вклад каждого. Но точно известно, что в In My Life Джордж Мартин играл на клавесине, а для Yesterday предложил струнный квартет. Это показалось Маккартни странным и даже нелепым решением, потому что они были крутая рок-группа с гитарами и косяками, а скрипки принадлежали к миру оперных арий и пирожных безе. Но Мартин умел убеждать без нажима, исправлять без нотаций. Симфоническое звучание, сложные записи сразу на два четырехдорожечных магнитофона, что по тем временам было чудом техники, пленка, запущенная задом наперед, влияние Баха и музыки Возрождения, — этот музыкальный алхимик и тихий обитатель студий в точных пропорциях смешивал в музыке The Beatles авангард и традицию. Мартин был человеком студии, человеком, жившим в студии. Это был его мир, мир ковров и звукопоглощающих стен, огромных пультов с рычажками, стеклянных перегородок и больших, плотно облегающих уши наушников. Он знал все студии Abbey Road в их неповторимых особенностях. Так другие знают людей. Он любил движение руки, медленно передвигающей тумблер на пульте и тем самым создающей новое качество звука. Собственно говоря, он всю свою жизнь прожил среди разных звуков, среди тональностей и гармоний, среди мелодий и ритмов — это и была среда его обитания. И только Джордж Мартин имел право сказать Полу Маккартни, принесшему новые песни: «Знаешь, этими песнями ты меня не удивил». Галстук, который не понравился Харрисону при их первой встрече, был продан на благотворительном аукционе. Мальчишки, которые волновались перед первой записью в студии, стали взрослыми людьми со своими собственными и отдельными интересами. Когда уже все развалилось и летело к чертям и The Beatles дали свой последний концерт на крыше студии Abbey Road, через 42 минуты после начала прерванный полицией, тот самый концерт, где Ринго сидит за барабанами в красном пальто своей жены, а Алан Парсонс натягивает на микрофоны колготки, чтобы обезопасить их от воя ветра, — тогда Джон сказал одну из своих острых, ехидных фраз, на которые всегда был мастер. «Я хотел бы сказать спасибо от имени группы и себя, и я надеюсь, что мы прошли прослушивание». К тому времени они выпустили уже несколько сотен миллионов альбомов и были известны нескольким миллиардам людей, но первое прослушивание их песни всегда проходили у того, кого они на Magical Mystery Tour назвали Big George Martin. Существует американский вариант альбома A Hard Days Night, выпущенный в красном конверте компанией United Artists. Щедрые The Beatles убрали из альбома пять песен и отдали это место своему продюсеру, который сделал аранжировки нескольких битловских вещей и записал их с оркестром. Высокий сдержанный джентльмен слышал в музыке своих великих друзей что-то такое, чего до конца, до последней глубины не слышали даже они. В And I Love Her, как ее услышал, аранжировал и сыграл с оркестром Джордж Мартин, есть такая неземная нежность, что небо делается светлым и грустным и все кажется бессмысленным, кроме любви. Алексей Поликовский | ||
| На борца из Дагестана завели дело за осквернение статуи Будды Posted: 03 Apr 2016 07:02 AM PDT В Калмыкии завели уголовное дело на борца из Дагестана за осквернение статуи Будды. Об этом в телевизионном обращении заявил глава региона Алексей Орлов. «Мы, народы Калмыкии и Дагестана, осуждаем этот акт вандализма. Наша общая и главная задача — не дать никому повода усомниться в существовании многовековых традиций дружбы, добрососедства, братства среди людей, живущих в нашей многонациональной и многоконфессиональной республике», — заявил Орлов. Дело возбуждено по статье 148 Уголовного кодекса «Нарушение права на свободу совести и вероисповеданий». Прибывший в Элисту председатель правительства Республики Дагестан Абдусамад Гамидов принес извинения калмыцкому народу. Ранее, в ночь с 1 на 2 апреля, 22-летний спортсмен, приехавший в Элисту на турнир по вольной борьбе, зашел в буддистский храм и помочился на статую Будды, а затем ударил ее ногой. Свои действия он продемонстрировал в Periscope. Позднее жители Элисты приехали в гостиницу, где остановился борец, и заставили его извиниться на коленях. | ||
| Российский МИД посоветовал Порошенко наложить санкции на New York Times Posted: 03 Apr 2016 06:02 AM PDT Официальный представитель МИД России Мария Захарова предложила президенту Украины Петру Порошенко потребовать включения американской газеты The New York Times в санкционный список. Об этом она написала на личной странице в фейсбуке. Поводом для высказывания Захаровой стала опубликованная в издании статья, содержащая критику антикоррупционной политики Порошенко. «Теперь Киеву осталось требовать включения New York Times в какой-нибудь санкционный список. Лучше американский. Или уже?», — написала представитель МИД. Ранее газета New York Times в своей публикации назвала Украину «коррупционным болотом», в которое США не могут вечно вбрасывать деньги лопатой, а президента Петра Порошенко — «продуктом старой системы». Позднее Порошенко назвал статью частью гибридной войны. «Хотел бы четко прокомментировать: на сегодняшний день против Украины проводится гибридная война, в том числе — через механизмы распространения информации, которые дискредитируют украинское государство», — заявил Порошенко. | ||
| «Медвежья» болезнь. Не лечится Posted: 03 Apr 2016 05:03 AM PDT Вынужденными добровольными отставками сотрудников и переводом криминальных лидеров из одного следственного изолятора в другой систему СИЗО не изменить. Итоги журналистского расследования члена ОНК Москвы.
Во время посещений СИЗО-4 «Медведь» к нам, членам ОНК Москвы, неоднократно обращался заключенный Л. Не за себя просил — за жену, содержащуюся в женском СИЗО-6. Мол, у нее вроде онкология, а в больницу все не вывозят, якобы мест нет. Знаю, что многие мои коллеги по ОНК пытались помочь этой женщине, но тщетно. Статья у нее не насильственная, 159-я (мошенничество), суд мог бы с таким диагнозом, если подтвердится, под домашний арест посадить или под подписку, а не ограничивать свободу. На днях вместе с членами ОНК Валерием Борщевым и Любовью Волковой мы навестили жену Л. Честно говоря, думали, что она уже давно в больнице. Но нет, молодая женщина, 39 лет, по-прежнему находится в многоместной перенаселенной камере, хотя впервые онкологический диагноз по гинекологии Ольге поставили еще летом 2014 года. Тогда же пообещали, что вывезут на операцию в «Матросскую Тишину». С тех пор почти два года прошло, болезнь прогрессирует, и это подтверждается сделанным в изоляторе УЗИ. Обычная консультация гинеколога заключенным СИЗО-6 недоступна — такого специалиста в женском (!) изоляторе нет уже много месяцев. А вот его однофамилец, бывший положенец СИЗО-4 Евгений Рожков, о котором я неоднократно писала в своих заметках из этого следственного изолятора, захваченного криминалом, сейчас на больничке, как раз в «Матросской Тишине». Для него местечко нашлось. Как Рожок оказался в камере Надежды Савченко
После наших многочисленных публикаций из московского СИЗО-4 Рожка по распоряжению УФСИН Москвы 20 февраля отправили в СИЗО-8 подмосковного Сергиева Посада, но уже 9 марта по решению Московского областного суда он был переведен снова в Москву, в СИЗО-1 «Матросская Тишина». Притом что его подельники как были в феврале переведены из СИЗО-4 в СИЗО-12 г. Зеленограда, так и продолжают там оставаться.
В «Матросске» бывшего положенца «Медведя» сначала поместили в четырехместную камеру в спецблоке. Но, видимо, не понравилось там Рожку. Хата старая, плохо освещенная, чаша «Генуя» давно не блещет белым фаянсом, выкрашена черной краской… В общем, уже 18 марта Рожка поместили в самое, пожалуй, комфортабельное тюремное помещение, которое только есть в Москве, — в камеру, где содержали Надежду Савченко. В прошлом году, когда Савченко длительное время голодала, ее из женского СИЗО-6 перевели в больницу «Матросской Тишины». Тогда эту камеру только отремонтировали. Думаю, что и ремонт-то делали специально под Савченко. И вот теперь здесь сидит Рожок. …Подходим к камере, сотрудник открывает кормушку и приказывает заключенным построиться. Вдруг в проеме кормушки появляется лицо. Глаза арестанта округляются, рот открывается, но сотрудник кормушку захлопывает. Слышу за дверью не по-доброму звучащее: «Масюк пришла». Заходим в камеру, в ней три человека. На условия содержания ВИП-арестанты не жаловались, да и грех: камера светлая, пол облицован новым кафелем, современная сантехника, в том числе душ, есть телевизор и даже холодильник. Кстати, тот самый, который Доктор Лиза (Елизавета Глинка) передала в качестве гуманитарной помощи Надежде Савченко. Прощаемся. Просим дежурного врача пояснить, в связи с чем заключенный Рожков был помещен в стационар. Врач не в курсе, пошел выяснять. Приходит, рассказывает: «А Рожков не числится за стационаром. У нас даже ключей от этой камеры нет». Так что же это получается: СИЗО-1 помещает рецидивиста Евгения Рожкова в элитную камеру стационара, не имея на то никаких медицинских показаний? Или в изоляторе просто решили улучшить условия содержания бывшему смотрящему? А может, и будущему, поскольку есть информация, что воры могут снова сделать Рожка смотрящим — теперь в «Матросской Тишине». Да и сосед Рожка (у которого «сердце болит») не рядовой арестант, а вор в законе Шалва Чхенкели (Шалва Хонский). Чхенкели арестовали летом прошлого года. Он был в розыске по делу, за которое его подельник, вор в законе Игорь Глазнев (Вова Питерский), еще в 2012 году был приговорен Люблинским судом Москвы к 12 годам строгого режима. За то, что снял скальп с владельца магазина на юго-востоке Москвы, требуя передать право на имущество.
Вот такие достойные люди теперь сидят в лучшей тюремной камере медицинского стационара Москвы! Медвежьи традицииПосле серии публикаций в «Новой газете» в московском СИЗО-4 «Медведь» произошли некоторые изменения. Вынужден был уволиться начальник изолятора Алексей Хорев. На его место два месяца назад пришел Александр Машкин. Криминальных лидеров — Малыша (Сергея Щипанцева) и Пашу Люберецкого (Павла Матвеева) — определили в СИЗО Зеленограда. И это в соответствии с правилами, поскольку уголовные дела Рожкова, Щипанцева и Матвеева находятся в Московском областном суде, то есть числятся они за областью. Однако содержались почему-то в московском изоляторе. А московские СИЗО, как известно, и так переполнены на 50–70%. Вместо Рожка положенцем в четвертом изоляторе воры поставили Афоню (Александра Афанасьева), о котором я тоже уже писала. Афоня — продолжатель традиций Рожка и предыдущего положенца «Не буди» (Михаила Михайлова, люберецкая ОПГ, приговоренного к пожизненному заключению). Афоня содержался вместе с Рожком в одной камере и участвовал в походах Рожка и Малыша по камерам изолятора, когда они били заключенных и вымогали деньги. 28 декабря 2015 года тридцатилетнего Александра Афанасьева Мещанский суд Москвы приговорил к 12 годам заключения в колонии строгого режима по ч. 4 ст. 162 (разбой) и ч. 3 ст. 222 (незаконное хранение боеприпасов). По данным следствия, он и его сообщник входили в состав организованной преступной группы, специализировавшейся на разбойных нападениях. Осенью 2013 года они получили от своих информаторов сведения, что у некоего предпринимателя в центре Москвы будет с собой крупная сумма денег. 14 октября 2013 года Афанасьев и его сообщники подъехали к машине бизнесмена на проспекте Мира, Афанасьев несколько раз выстрелил по машине предпринимателя, ранил его и забрал сумку с 20 300 000 рублей.
Мы зашли в камеру, куда перевели Афоню и других важных постояльцев, вместе с новым начальником изолятора Машкиным (не специально с начальником, это Машкин решил нас сопровождать). Выходной, середина дня… Машкин отдает указание всем встать и построиться. Спецконтингент нехотя приподнимается с кроватей, некоторые лежанки завешаны по ВИП-традиции атласными шторками с леопардами. В глазах постояльцев — презрение и злость… Следующая камера — 309-я, та самая, которая в бытность Хорева начальником, выполняла, по словам заключенных, функции пресс-хаты. Куда в прошлое наше посещение не могли войти ни члены ОНК, ни сами сотрудники. Переводом в эту камеру за неповиновение грозили сидельцам Рожок и Малыш. Сотрудники открывают камеру. Заключенные не так плотно, как тогда, но стоят на пороге. Машкин идет первым: «Так, давай-давай отходи. Сказал: отходи! Давай-давай, еще». И идет на арестантов. Отступили зэки… «Агент Вадим» и «опер Гриша»По фактам вымогательств денег в СИЗО-4 сейчас проводятся проверки. Уж сколько месяцев прошло, а все только проверки. До уголовных дел не дошло. В одной из своих статей я рассказывала о механизме перевода денег на счета вымогателей. Делалось это в основном через «Киви-кошельки», привязанные к определенным номерам телефонов, закрепленных за камерами. Телефоны эти и симки распродавались по изолятору целенаправленно через Рожка. Родственники одного из заключенных, назовем его Р.М., перевели на такой номер только за один декабрьский день 60 тысяч рублей. На тот же номер родственники его сокамерника Б.Ю. в один из дней в декабре прошлого года перевели 50 тысяч рублей. Сначала Б.Ю. говорил, что деньги у него вымогает Рожок. А потом вдруг изменил показания и стал говорить, что вымогатель — его сокамерник Р.М., и деньги он якобы переводил на его счет. Получается, что Р.М. и сам у себя вымогал деньги? В конце января Р.М. порезал вены. Для него это был единственный способ выбраться из СИЗО-4, где, по его словам, Рожок вымогал у него 500 тысяч рублей. Р.М. теперь в другом изоляторе. Недавно к нему пришел человек, назвавшийся Вадимом, сказал, что из службы собственной безопасности УФСИН по Москве. Требовал написать заявление на Рожка. Показать удостоверение отказался, фамилию свою назвать — тоже. Р.М. писать заявление на всякий случай не стал. Через неделю «Вадим» вновь пришел и стал угрожать, что если Р.М. не напишет заявление, то дело о вымогательстве возбудят против него самого. Обещал шесть лет и отправку в самую жесткую колонию, которая только есть на просторах России. Вот хотелось бы спросить у работников центрального аппарата УФСИН по Москве: у вас так принято приходить к заключенному в СИЗО, не называть ни фамилии, ни должности, не показывать служебное удостоверение («Вадим» — это кличка или имя) и угрожать? А может, к Р.М. приходил вовсе и не сотрудник УФСИН, а бандит? Почему нет? В условиях чудовищной коррупции в системе ФСИН этого исключить нельзя. …В один из вечеров в конце ноября прошлого года в камеру, где среди прочих содержался заключенный СИЗО-4 Сергей К., зашли Малыш, Рожок, опер Гриша (оперативный сотрудник СИЗО-4 Григорий Сморкалов) и Ирина Вячеславовна (по все видимости, фельдшер СИЗО-4 Березина). По словам Сергея, Малыш и Рожок избили его за то, что посмел потревожить фельдшера своим плохим самочувствием и просьбой выдать ему лекарства. Вы представляете себе картину: Рожок с Малышом избивают, а опер с фельдшером смотрят… 12 февраля Сергей К. написал заявление о привлечении к уголовной ответственности заключенных и сотрудников изолятора в связи с его избиением в ноябре 2015 года (заявление зарегистрировано, Сергей получил на руки талон-уведомление о регистрации от СИЗО-4). Но никакого расследования по факту избиения заключенного проведено так и не было. А неделю назад Сергея К. даже без вручения ему «законки» (справки о вступлении приговора в законную силу, которую выдает суд) отправили на этап. Да что там — на этап без «законки»! В СИЗО-4 могут отправить на этап, даже не дождавшись решения апелляционной инстанции, как случилось с Александром Б. Его 11 марта из четвертого изолятора этапировали в СИЗО-3 г. Мичуринска (Тамбовская область). Там его сильно избили дубинками, подвесили к решетке, поломали ребра. И все это за то, что он отказался в камере заложить руки за спину и напомнил сотрудникам ФСИН, что арестанты обязаны держать руки за спиной только при движении. Медицинский работник СИЗО-3, несмотря на травмы, выдала Александру справку, что повреждений нет. Дальше его посадили в карцер без вынесения официального постановления. В знак протеста Александр объявил голодовку. Голодал пять дней. На шестой за ним пришли и сказали: «Собирайся! Поедешь обратно в Москву». По прибытии в московский изолятор №4 фельдшер СИЗО Петросян отказался выдать Александру акт о повреждениях, заявив, что это не входит в его компетенцию. Кроме того, на следующий день сотрудники изолятора отказались принимать у него заявления на прием к терапевту и хирургу. А написанные Александром заявления в Следственный комитет и Генпрокуратуру о его незаконном этапировании адресатам отправлены не были. Уголовное дело не возбуждено и по факту зверского избиения в декабре прошлого года заключенного Алексея, о чем «Новая газета» писала неоднократно. «Наутро (после расправы. — Е.М.) пришел в камеру опер Гриша (все тот же Гриша? — Е.М.), вызвал Алексея и взял с него объяснения, что он ночью упал с кровати», — писали мне заключенные из СИЗО-4. И вот Бабушкинским МРСО СУ по СВАО ГСУ СК России по Москве 15 февраля принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении старшего оперуполномоченного оперативного отдела СИЗО-4 по ст. 293 (халатность) УК РФ. То есть «опер Гриша» ничего не нарушил: не скрыл совершенное преступление, не заставил потерпевшего сфальсифицировать показания? Получается, что теперь так могут делать все опера ФСИН. И им ничего за это не будет. Ну разве что предложат уволиться по собственному желанию, как сделали с Гришей — Григорием Сморкаловым в СИЗО-4. По словам адвоката Алексея, Веры Гончаровой, 28 марта в 23 часа по приезде из суда на сборном отделении СИЗО-4 Алексей вновь был избит заключенными. Указание Рожка о «наказании» тех, кто обратился за помощью к ОНК, по-прежнему действует в СИЗО «Медведь»… Елена Масюк | ||
| Азербайджан решил остановить военные операции в Карабахе Posted: 03 Apr 2016 04:02 AM PDT Азербайджан в одностороннем порядке принял решение остановить военные операции в зоне карабахского конфликта. Об этом сообщает РИА Новости со ссылкой на руководителя пресс-службы министерства обороны Азербайджана Вагифа Дяргахлы. «Взяв за основу миролюбие и призывы международных организаций, Азербайджан принял решение остановить в одностороннем порядке ответные военные операции и будет укреплять освобожденные накануне территории», — заявил Дяргахлы. По его словам, «в случае, если армянская сторона продолжит провокационную деятельность, ответ азербайджанской стороны будет жестким, и будет принято решение вновь начать наступательные операции». Ранее в субботу стало известно, что на передовую в зоне карабахского конфликта направились несколько тысяч добровольцев из Армении. Напомним, ситуация в зоне карабахского конфликта в ночь на субботу. Азербайджан и Армения обвиняют друг друга в нарушении перемирия. Президент Армении Серж Саргсян сообщил, что армянские вооруженные силы потеряли 18 человек, еще 35 — получили ранения. В свою очередь, азербайджанская сторона подтвердила гибель 12 военнослужащих. Карабахский конфликт начался в 1988 году, когда населенный преимущественно армянами Нагорный Карабах заявил о своем выходе из состава Азербайджана и провозгласил собственную независимость. Это привело к боевым действиям между Баку и Ереваном. В результате столкновений Азербайджан потерял контроль над Нагорным Карабахом и еще рядом территорий. В мае 1994 года вступили в силу соглашения о перемирии. | ||
| Posted: 03 Apr 2016 02:01 AM PDT Возможна ли социальная модернизация на Северном Кавказе.
Ученые из Института экономической политики имени Гайдара, Ирина Стародубровская и Константин Казенин, провели исследование: насколько регионы Северного Кавказа готовы к смене традиционных политических практик и демократическим преобразованиям. Старые клановые связи мешают обновлению элит и политических практик, но молодые образованные кавказцы, заинтересованные в реформах, начинают менять систему изнутри, пишут эксперты. 1 апреля доклад был представлен на площадке Комитета гражданских инициатив. «Новая газета» ознакомилась с исследованием и поговорила с авторами. «Северный Кавказ переживает сейчас один из наиболее масштабных переломных моментов в истории любого общества, связанный с размыванием традиционных отношений, активной урбанизацией и встраиванием в глобальный мир», — утверждают Ирина Стародубровская и Константин Казенин. В этих условиях обостряются противоречия между идеологиями, общественными группами, между старым и новым, напряженность в обществе возрастает. Государство же поддерживает старые клановые элиты и жестко подавляет религиозное инакомыслие, что порождает радикализацию и не помогает решить назревшие проблемы. На Северном Кавказе едва ли найдется много сторонников либеральных ценностей и демократии, констатируют эксперты, хотя даже мусульманам-фундаменталистам необходимы такие ценности, как свобода слова и собраний, чтобы распространять свои идеи и влияние. При этом отношение к выборам отличается от группы к группе: в каких-то религиозных течениях считают недопустимым участвовать в выборах любого уровня, в каких-то любая политическая деятельность является допустимой, а кто-то считает, что можно участвовать только в работе местных властей, а избираться в парламенты нельзя: издание законов — прерогатива Всевышнего. Одной из причин архаичности политических практик на Кавказе эксперты называют недостаток больших городов, которые всегда разрушают традиционные социальные практики: к крупным городам здесь можно отнести главным образом только Махачкалу. Тем не менее, новый городской класс подрастает. Молодежь становится все более образованной и космополитичной. Девушки все чаще поступают в медицинские вузы, где нельзя учиться заочно, а значит, их подход к замужеству, к рождению детей и к своему положению в обществе меняется, медленно приближаясь к западному. Эти тенденции проявляются не везде: в разных селах люди подходят к воспитанию и образованию детей по-разному. «Очень сложно однозначно оценить, как распространение исламского фундаментализма влияет на положение женщин, но если сравнивать с адатом, где женщина в принципе не является субъектом права, то ислам является очевидным шагом вперед, — замечает Ирина Стародубровская, руководитель направления «Политическая экономия и региональное развитие» Института экономической политики имени Гайдара. — В Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии есть территории, где женщины с 90-х годов становились основными добытчиками в семье: они лучше приспособились к исчезновению привычной занятости, взялись за какое-то ремесло, земледелие, и в результате гендерные иерархии ломались достаточно сильно». В борьбе архаики и модернизации неоднозначную роль играет нетрадиционный ислам: с одной стороны, мусульмане-фундаменталисты не приемлют ни современный образ жизни, ни российское государство. С другой стороны, есть умеренные течения нетрадиционного ислама, приверженцы которого высоко ценят просвещение, в том числе светское, и поддерживают в своих селах образовательные проекты. «Я знаю немало инициатив сельских диаспор в городах Дагестана (в первую очередь в Махачкале) по улучшению образования, том числе светского, в своих селах: они могут финансировать образовательные инновации, помогать с улучшение доступа к разнообразным IT-ресурсам, налаживать коммуникацию между крупными вузами и школами, приглашать преподавателей, организовывать олимпиады — как правило, речь идет о бизнесменах, принадлежащих к умеренным течениям нетрадиционного ислама», — говорит Ирина Стародубровская. Такие мусульмане противопоставляют себе остаткам традиционного общества на Кавказе и нынешним властям. Именно нетрадиционный ислам, в том числе фундаменталистский, на Кавказе становится источником протестных настроений, замечают эксперты: образованный верующий мусульманин позволяет себе оценивать решения власти и рассуждать о справедливости, руководствуясь религиозным знанием. Здесь особую роль играет практика, когда молодые кавказцы уезжают получать религиозное образование за границу. «Люди не просто получают знания: они надолго выключаются из системы традиционных отношений, и поэтому могут выступить носителями новых ценностей, — замечает Стародубровская. — Во всех селах, которые мне приходилось исследовать на предмет религиозного конфликта, первая искра возникала из того, что старшие настаивали на безоговорочном авторитете старшинства, а вернувшиеся молодые — на авторитете знания, и часто это было довольно жесткое противостояние. Молодые хотели, чтобы люди «правильно молились и правильно жили», обычно это означало возвращение к ортодоксальному исламу. Но сам по себе акт выхода из традиционного представления о правильной организации жизни — это очень индивидуалистичный шаг, хотя человек может отрицать ценности свободы, либерализма и так далее. Макс Вебер писал, что протестанты не стремились к демократии, свободе или либерализму, но тем, как они организовывали свою жизнь, они принципиально меняли систему ценностей. У меня есть ощущение, что в случае исламского фундаментализма мы имеем очень схожий вариант воздействия. Это очень серьезный слом традиционной системы, который открывает возможности для изменений». В докладе затрагивается вопрос генезис и сменяемости кавказских элит: в разных республиках они формировались по-разному. Например, в Кабардино-Балкарии позднесоветская элита сохранила влияние до сего дня, в Карачаево-Черкесии ее потеснили подпольные предприниматели конца СССР, в Дагестане — предприниматели и лидеры общественных движений. В Ингушетии и Чечне местная элита вообще сформировалась в основном после распада СССР. При разделе должностей на Кавказе традиционно использовалось неформальное национальное квотирование: в органах власти должен был соблюдаться оговоренный баланс национальностей. Но в последние 10-15 лет эта практика утратила актуальность, в том числе и потому, что люди постепенно потеряли веру в то, что чиновник «своей» национальности будет отстаивать их интересы. При этом, согласно результатам исследования, знаменитые кавказские «кланы» во власти, объединяются не родством или национальностью: как и в других регионах России, они состоят из политиков и бизнесменов с общими интересами. Но есть и отличия: например, в кавказских «кланах» более строгая иерархия. Лидер сохраняет свой авторитет и влияние даже после ухода с высокого поста, а формирование новых «кланов» жестко блокируется действующими элитами. При этом «кланы» могут и находиться в полном подчинении у главы республики, и сотрудничать с ним на правах партнеров, и даже вступать в конфронтацию, как в Дагестане и Карачаево-Черкесии, замечают эксперты. Большое влияние «кланов» в кавказских республиках мешает ротации в элитах: внутри групп карьерный рост привязан к отношениям с лидером, а не к деловым качествам, а новые люди извне не допускаются. Такие элиты имеют иммунитет к любым попыткам модернизации сверху, констатируют эксперты. Институт выборов в регионе значительно ограничен, гласит доклад: «В настоящее время на Северном Кавказе практически не осталось сел, районов и городов, главы которых избирались бы всенародно». Главы исполнительной власти избираются местными депутатами или сельскими советами, при этом неформальные договоренности играют ключевую роль. Тем не менее, определенные либеральные подвижки исследователи заметили: например, падает роль национальной и тейповой солидарности: на выборах главы села все чаще члены одного тейпа голосуют за разных кандидатов. А если в селе есть большое и активное молодежное сообщество, оно имеет реальные шансы привести к победе своего кандидата, выступающего с реформаторской программой. Это дает основания считать, что институт свободных выборов вовсе не противопоказан Северному Кавказу, как уверены многие, говорит Константин Казенин, старший научный сотрудник института Гайдара. С выборами связан определенный риск обострения межэтнических и прочих противоречий, но рано или поздно демократические институты на Кавказе должны заработать, считает Казенин: «Северо-Восточный Кавказ обречен на перемены, особенно Дагестан, самый крупный по числу населения и по уровню общественной активности: в постсоветское он время пережил обвальную урбанизацию, а это всегда момент резких перемен». Межэтническая напряженность, по наблюдениям авторов доклада, как правило, провоцируется не столько ксенофобией, сколько объективными конфликтами вокруг пользования землей: они возникли в результате возвращения депортированных жителей и непрозрачной земельной политики местных властей. Что касается религиозно мотивированного насилия, то здесь ислам часто становится идеологической оболочкой агрессии для людей, чувствующих себя беззащитными как перед вооруженным подпольем, так и перед коррумпированными силовиками. Эксперты настаивают на том, что сейчас на Северном Кавказе есть силы, заинтересованные в модернизации общества и политической системы: это не связанный с кланами малый и средний бизнес, местные чиновники, городская интеллигенция. «Социальные лифты открыты для тех, кто имеет лояльность к региональной верхушке. Люди, которые имеют неплохое образование, опыт работы и взаимодействия с другими регионами, видят, что есть альтернативы клановой системе, и заинтересованы в более понятных правилах игры, — замечает Константин Казенин. — Молодые предприниматели, люди свободных профессий устраивают огромное количество дискуссионных клубов, общественных площадок, где они говорят не о бизнесе, о том как изменить жизнь в республике. В Ингушетии, в Дагестане такого довольно много». В представлении всех этих социально активных кавказцев преобразования неразрывно связаны с исламом, и этим нельзя пренебрегать при выработке государственной политики в регионе, подчеркивают эксперты. «Не всегда интерес к модернизации выглядит так, как мы привыкли его наблюдать, то есть, рациональный светский интерес, связанный с развитием экономики, — отмечает Ирина Стародубровская. — На Кавказе очень часто ценности по сути модернизационные выступают как ценности ислама: знание, как религиозное, так и светское, важность исполнения договоров, законопослушность, уважительные отношения между людьми, цивилизованное городское поведение». Для того, чтобы снять напряженность и запустить в регионе позитивные изменения, авторы доклада рекомендуют руководству страны создать предпосылки для смены элит, начать новые образовательные программы, либерализировать религиозную сферу и не бороться с умеренными проповедниками, а также не блокировать социальные лифты и политическую активность. Необходимо повысить реальную роль российского законодательства в жизни региона, при этом вполне возможна ограниченная легализация шариатских судов, которые сейчас во многих случаях предпочитаются судам светским, например, в случаях семейных конфликтов. «Очень важно расширять кругозор активных, в том числе и религиозных, молодых людей, — добавляет Стародубровская. — Все годы, что я работаю на Кавказе, я убеждаюсь: важно не то, какую позицию занимает молодой человек, важно, в какой мере он представляет себе, как устроен мир и где находятся его взгляды во всем многообразии других взглядов и представлений. И для преодоления радикализма, и для обновления общества это ключевой момент». Анна Байдакова | ||
| США рассказали о многомесячных задержках зарплат в ИГ Posted: 03 Apr 2016 01:37 AM PDT Боевики запрещенной в России террористической организации «Исламское государство» сталкиваются в последние месяцы с серьезными финансовыми трудностями. Об этом пишет газета Washington Post со ссылкой на представителей американской власти, отвечающих за борьбу с терроризмом. Отсутствие денежных средств вынудило группировку вдвое урезать зарплаты боевикам, некоторые не получали ее уже несколько месяцев. Это стало причиной конфликтов среди полевых командиров, который обвиняют друг друга в коррупции и неправильном руководстве. Как пишет издания, ИГ пытается компенсировать убытки, повышая налоги для гражданского населения на подконтрольных территориях. Американские чиновники связывают сложившуюся ситуацию с авиаударами коалиции по местам добычи нефти и денежным хранилищам террористов. По данным разведки, добыча нефти ИГ снизилась примерно на треть. Это не первое сообщение о снижении зарплат среди боевиков «Исламского государства». 8 февраля о сокращении выплат на 50% из-за урона от бомбардировок заявлял представитель Министерства финансов США Дэниел Глейзер. Кроме того, в начале февраля официальный представитель Министерства обороны России генерал-майор Игорь Конашенков заявил, что руководство ИГ на треть сократило выплаты боевикам после снижения доходов от незаконной продажи нефти в Турцию. Ранее появлялась информация о зарплатах боевиков запрещенной террористической группировки. Издание Financial Times сообщило о том, что руководство ИГ платит своим боевикам около 600 миллионов долларов в год. | ||
| Posted: 03 Apr 2016 12:01 AM PDT Почему ничто не впитывается с такой страстью, как книги запретные. «Я зачитался. Я читал давно. С тех пор, как дождь пошел хлестать в окно». Начало знаменитой элегии Рильке, перевод Пастернака. Две строчки, словно бы напоказ порвавшие с художественными ухищрениями, формулируют один из базовых образов бытия: читающего человека. Древнего — и современника; в землянке — и в самолетном кресле; в азиатской пустыне — и в джунглях Ла-Платы. Монахов под капюшонами, девочек в дачном шезлонге. Тех, кто открыл книгу, чтобы развлечься, отвлечься, убить время, обжечься горяченьким. Найти смысл жизни. Они читают давно, кто уже десять минут, кто три четверти века, зачитались, не отдают себе отчета, когда начался этот дождь за окном, сегодня или в незапамятные времена. Их миллионы, я один из них. Нас захватывает жизнь, события выбивают почву из-под ног, намертво притягивают люди, мы уходим из дома. Возвращаемся — с работы, из отпуска, после приключений. Нас никто не ждет, однако шаг убыстряется. Ах да, книга. Новая. Или недочитанная. Или, наоборот, уже прочитанная, уже вошедшая в плоть и кровь и все равно ждущая быть открытой и самозабвенно, повторами, уводя мысль в блуждания, вновь погружая в сюжет, вдохновенно, гипнотически читаемой. Мы любим думать: «Их — нас — миллионы». Было так или только воображалось, а если сейчас определенно не так и «их — нас — несколько тысяч», хватит на страну и этого, чтобы государственные замыслы перевоспитания потерпели крах. Прочищать мозги — это как приучать, по телевизору, в газетах, уличной рекламой, спасаться от дождя под несколькими тяжелыми попонами и вдруг увидеть кого-то всего лишь под зонтиком. Ах, вот как, оказывается, можно не промокнуть! Вот как, оказывается, можно понимать происходящее вокруг и внутри нас, не сверяясь с тетками и дядьками, которые внушают всеми средствами массового осведомления, массового искусства и демагогии, что мир состоит из врагов, из коварных государств, обложивших нас и скалящих зубы на наши просторы и полезные ископаемые. Оказывается, нет: американцы охотятся за белым китом, европейцы лечатся в горном санатории, англичане путешествуют в страну гуингмов. Оказывается, если уж сверяться, то прямой смысл — с Мелвиллом, Манном, Свифтом. А-а, скажут скептики из непримиримых, написать всё можно, бумага терпит. А вот нет: то есть написать — буквы, слова — можно, и со сцены сказать, и на камеру, а не схватывается, тесто не поднимается, рассудок то склеивается, то расслаивается. Продукт вроде одинаковый: бумага, краска, переплет, а «Котлован» Платонова — правда, «Поднятая целина» Шолохова — чепуха. Ископаемое, бесполезное. Особенно после «Котлована». Так что добираемся до своей двери, захлопываем за собой. Что-то разогреваем, глотаем. Гасим верхний свет, включаем над кушеткой, за креслом, на столе. Снимаем с полки — и знаем уже что, а пока глаза не побежали по строчкам, не очень и знаем. Про некоего типа из наших сфер. В мятой обложке, полтораста страниц, и строчки чаще короткие. Как он жил как принц, и вдруг вся жизнь перевернулась. Словно бы до тех пор и не жил, а только, когда перевернулось, родился. Но уже 25-летним или больше. Или меньше. И в ком был уверен, что его любят и кого сам так-сяк любил, или ему так казалось, мать, возлюбленная, родня, дружки — все, выяснилось, самые настоящие злодеи. То есть пока это его не касалось напрямую, все выглядело приемлемым, обыкновенным, не злодейством. Не настоящим. Люди не ангелы — в таком роде. А как коснулось — всё, не жизнь. Схватка, смертельная. Всем отомстить, всех зарезать. Себе — быть или не быть. Шпаги, яд. Занавес. Самое потрясающее, что удалось автору, — это перемахнуть через подготовительный к жизни период, пропустить. Ведь пока доживаешь до возраста, всему постепенно научаешься, по чуть-чуть схватываешь и, тертый, уже знаешь, как жить. А тут, вот именно, только увидел, что к чему, и сразу возраст, и живи. Великий автор. А можно другую книжку, потолще, и читать ее медленнее, дольше. Но воздействия сравнимого. Про типа не просто бездеятельного, а какую бы то ни было деятельность не признающего, ну как, скажем, передвижения способом перелета. Наш соотечественник. Чем ему насыщаться, во что одеваться, слуга присматривает. Тоже, между прочим, фрукт, не надрывается. Эпоха дворянско-усадебная, позволяет. Хотя вовсю уже нарождается публика предприимчивая, азартная, подбивает нашего лежебоку присоединиться. Да-да, он отвечает. А только зачем? И нет у публики ответа. И ни у кого нет. Обаятельнейший субъект, универсал. Книг, как замечает один театральный персонаж, «вон сколько, это у меня только, а сколько их в других местах…». Так что за жизнь, как ни выкраивай время, пустяк всего прочтешь. Но само то, что 0,1% населения или того меньше расходится по комнатушкам и не сосет телевизорный жмых, от которого тошнит, а читает замечательные вещи, — сводит усилия власти по нашему оболваниванию, в общем, к нулю. Ничто не разыскивается и не впитывается с такой страстью, как книги запретные. А тишина, мягкий свет лампы, плед накинутый, кофе — разве не под такой антураж создавали гомо сапиенс? Разве не называется это личной жизнью? Которую сколько ни терзай, ни топчи, никуда не девается. Как, воскликнут скептики, ты же ее и профукал! Когда? Удивлюсь. Пока я с Байроном курил, пока я пил с Эдгаром По?.. Анатолий Найман |
| You are subscribed to email updates from Блог «Новой газеты». To stop receiving these emails, you may unsubscribe now. | Email delivery powered by Google |
| Google Inc., 1600 Amphitheatre Parkway, Mountain View, CA 94043, United States | |
Комментариев нет:
Отправить комментарий